приезжали?
— Не-а, — ответила Настя. — Никого не было, — немного помолчав, она добавила: — Так, ты очнулся и выглядишь бодренцом, поэтому оставляю тебе первую стражу. После — буди Энна, а я подежурю на рассвете. И вот, держи, — протянула она мне плоский прямоугольник камня связи, — отец ждёт и твоего отчёта.
С последними словами тёмная принцесса закуталась в спальник и скоро засопела в совершеннейший унисон со своим близнецом.
Окинув окрестности взглядом и отметив превосходную сигнальную сеть из теней, явно поставленную вокруг лагеря Эной, я уткнулся в писанину, строго и лаконично укладывая события в привычные обороты и точные формулировки, постановив себе через каждую сотню слов вновь озирать окрестности: бережёного Тьма бережёт!
Костерок едва потрескивал, светлячки роились поодаль, Владыка принял отчёт лаконичными «молодец, Таор» и «будь осторожен», время неспешно тянулось. Так и прошло моё дежурство.
Разбудив враз проснувшегося бодрым Энна и жестом вручив ему пост бдящего за лагерем, я моментально провалился в сон, едва закрыв глаза…
Утро начиналось наилучшим для любого походника образом: было мягко, сухо и тепло, едва слышно посвистывали ранние пичуги, а враз затрепетавшие ноздри уловили аромат свежезаваренного ко. Не открывая глаз, я посоветовал Эне, которая точно к концу своей стражи решила озаботиться бодростью:
— Кинь в котелок одну щепотку — маленькую! — сушёного йяай, и результат тебя приятно удивит!
— Уже, если ты не чуешь, — бодро ответила она. — Но могу ещё добавить, а то вдруг я поскромничала?
— Нет-нет, благодарю. Я верю в твою точность! — блаженно улыбаясь, я наконец открыл глаза, потянулся и выбрался из спальника.
Утренние сумерки уже вовсю отступали под лучами встающего солнца, почти ледяная вода родника унесла последние остатки сна с моего лица, а кружка горячего ко, щедро сдобренного толчёным каменным мёдом, вселила в тело моё столько кипучей энергии, что хватило и на утреннюю полноценную тренировку, и на скоростные сборы, и даже отсутствие завтрака ничуть не сказалось на моей неуёмной жизнерадостности.
«Вернусь в Подземье, — думал я, слегка покачиваясь в седле споро рысящей Мрры, — всерьёз налягу на алхимию! Благо образование позволяет. А то аж завидно — вона како чудо анжинерной мысли Костя выдал! А чем я хуже?»
Дорога всё так же плавно вилась, мягко огибая пологие низкие холмы и древесных великанов, и едва заметно понижалась, уводя нас глубже и глубже в Светлый Лес. Час сменялся часом, солнце поднималось всё выше, окружающие пейзажи приелись хуже родных казематов, пантеры уставали и шли всё медленнее, близнецы задумчиво молчали, и даже моя утренняя бодрость подскисла до ворчливого брюзжания.
«Это не Светлый Лес, а Скучный, — думалось мне при виде очередной премилой полянки. — Осинки-берёзки, полянка, дуб, осинки-берёзки, полянка, клён… И опять! Родники разбросать под каждым третьим большим деревом, дорогу проложить по самым зрелищным местам. На выходе получить парк исполинских размеров, который ну очень пытается быть лесом. Брр-р! Да ещё и полное безлю… э-э-э… безэльфье. Должны же быть смотрители там, лесники, да хоть пастухи для бабочек особого вида!»
Заметив вдалеке изящного вида беседку, наверняка выращенную, а не построенную на вершине малого холмика, я несколько обрадовался новому зрелищу и строго обратился к самому себе: «Не гневи судьбу, Сандр! Тебе собак было мало вчера? Наслаждайся покоем».
Что я честно и попытался выполнить. Но буквально против воли взор мой был неотрывно устремлён на приближающееся здание, если можно его так назвать.
«Так, — всмотрелся я внимательнее, — типичное светлоэльфийское газебо, круглое, метров трёх в диаметре с куполообразной крышей. Явно выращено особой эльфийской магией из… э-э-э… какого-то кустарника — вон сколько ветвей ажурно переплетаются, зеленеют и даже немного цветут. Если внутри есть лавки и стол — отличное место для привала. Время-то как раз к обеду».
— Беседка, — вдруг с непонятной интонацией сказал Энн, едущий чуть впереди и так же внимательно смотрящий на сооружение.
— Да, брат, именно она, — подтвердил я. — Классический образчик дендроархитектуры.
— Нет, Таор, ты не понял, — вдруг в голосе тёмного принца проступили интонации Кости, — Беседка! — с явным намёком повторил он очень медленно.
— Ааа! О-о-о! — донеслось от сестры, — Я поняла! Надо проверить её на магию!
— Да, конечно! — ухмыляюсь я. — А потом проверить её на зло, потом чем-нибудь стрельнуть — жаль, луков нет ни у кого. А потом беседка нас заметит! — вещал я, подъезжая к предмету дискуссии и хлопая ладонью по стенке. — Но вынужден вас разочаровать — это просто газебо для малых привалов. Светлые небось там ви́на попивают под сотню условностей.
Из-за грани доносится смешливое мастерское: «Вот теперь беседка вас заметила!»
Стоило мне замолчать, как с неясным треском по всем стенам мгновенно выросли шипы, цветы стали наливаться дурным ароматом, а из-под свода крыши проскрежетало языком детей Леса:
— Не тебе, отродье Бездны, касаться стен моих! И не вам, отродья Тьмы, вкушать яства под крышей моей!
Завершив сей оскорбительный монолог, газебо кануло под землю. Как не было. Лишь трава зашуршала, покрывая ковром макушку холма.
— Э-э-э… — обескураженно протянул я.
— Ну ой! — Вполне логично резюмировал Костя.
— Что, товарищи отродья, едемте дальше? — спросила Анаис чуть погодя.
Мы с братом лишь молча и согласно покивали. Пустив Мрру вслед за Кшшем Эны, я слегка потеряно размышлял: «Ну, может, это была очень старая беседка, из позапрошлой эпохи, и никто не довёл ещё до её сведения, что у светлых и тёмных — мир и дружба. А она, газеба́ эта, небось только выкопалась, расправила стены — а тут полудемон и два тёмных! Хорошо хоть подобие разума, изредка встречающееся в таких сооружениях, не атаковало — было бы ещё веселее…»
— Слушайте, — обратился я к друзьям, — А может, поэтому вокруг и нет никого: за всем следят беседки! А что? Выкопалась такая, лепестками вокруг поморгала и отправила доклад по мицелию симбиотическому, а какой-нибудь светлоэльфийский оператор грибницы на какой-нибудь спец-полянке, схавав плодовое тело, получил видение, что всё норм!
— Не, ну теория вполне стройная, — ответила Настя, поразмыслив. — Но, как мне кажется, мы, как дети Владыки, точно об этом хоть что-то да слышали бы. А у меня в памяти ничего такого нет.
— Как и у меня, — поддержал Константин. — Но должность офицера грибной связи — это пять!
— Ну и ладно, — буркнул я. — Тогда ничего вам не расскажу про идею грибной Эйвы!
Так, перебрасываясь шутками да домыслами, мы и доехали до обеденного привала. Проведя около часа в отдыхе и погрызании пеммикана, наша троица вновь пустилась в путь.
Пантеры рысили, солнце сияло по правую руку, а из головы моей всё не шла беседка.
«Что-то здесь опять не так, — думал я, мягко
