беззвучно крича… и просыпаюсь.
Задыхаясь, открываю глаза и торопливо вскакиваю. Я мокрый от пота. Мне требуется время, чтобы понять: я на своей кухне, а не горю в лифте. Не умираю.
Нервно потирая лицо, пытаюсь отделаться от неприятного послевкусия, которое оставил кошмар. Надо успокоиться. Сердце стучит, как сумасшедшее, ноги дрожат.
Это всего лишь страшный сон. Один из многих. Одного я не понимаю. После взрыва я потерял сознание, поэтому не помню ни дыма, ни огня. Так почему это мне снится? Почему преследует меня?
Нужно выбраться из квартиры, глотнуть свежего воздуха. Я хотел бы поговорить о случившемся с Сьеррой, но она наверняка еще не готова к этому разговору.
Сьерра… она находилась рядом, поддерживала, хотя, судя по всему, страдала не меньше моего. Я буду подбадривать ее, смешить, действовать на нервы, пока она не забудет о произошедшем. Буду помогать ей – по-своему. Хотя бы некоторое время.
Глава 15. Сьерра
– Мистер Шоу, пожалуйста, посмотрите на меня. Все будет хорошо, но сначала вам нужно прилечь. Иначе я не доберусь до вашего живота.
Мужчина, около тридцати пяти лет, поступил в отделение неотложки с жалобами на спазмы в желудке, вздутие и постоянную тошноту.
Он мой последний пациент. Моя смена уже час как закончилась.
– Не могу! Слишком больно! – Он сидит, его скручивает новый спазм, и он сгибается. Естественная реакция, но не лучшая.
– Нет, можете. Мы окажем вам помощь.
Когда пациенту становится легче дышать, мы с Фрейей помогаем ему лечь на спину.
– Где Гарри? – напряженно спрашивает он. Видно, что разговор отнимает у него много сил. Его лоб покрылся испариной, кожа побледнела.
– Ваш партнер уже в пути, – успокаивает Фрейя, держа пациента за руку. Я задираю его рубашку, чтобы осмотреть живот.
– Вот так, хорошо. Дышите спокойно. Сейчас я вас послушаю и ощупаю. – Я ничего не слышу. Это совсем не хорошо. Живот раздут, на ощупь твердый. Слишком твердый. – Когда у вас в последний раз была дефекация? – спрашиваю, пока мистер Шоу морщится. За последние минуты он заметно побледнел.
– Давно, – напряженно выдавливает он.
Подхожу ближе, наклоняюсь, чтобы меня было лучше слышно, и объясняю:
– Предполагаю, что вы страдаете запором. Сейчас мы… – мне не удается закончить фразу. Закашлявшись, я резко поднимаю руки.
Пациента только что стошнило. Прямо на меня. Прекрасно. Я ненавижу запах рвоты и стараюсь не вдыхать его.
Мужчина пытается вытереть подбородок, и Фрейя протягивает ему салфетки. Я осматриваю себя, оценивая масштаб катастрофы.
Это ведь… Проклятье! Подавляю рвотные позывы.
– Фрейя, сообщи врачам наверху, у нас здесь пациент с коликами и острой кишечной непроходимостью.
– Ты уверена? – уточняет она, но я не обижаюсь на этот вопрос. Илеус[4] встречается довольно редко, однако я не могу игнорировать симптомы. Повернувшись к Фрейе, указываю на свою тунику. – Мизерере, – поморщившись, поясняю я.
– Ой.
– Да, «ой».
Мистера Шоу стошнило какашками. Прямо на меня. Это называется «мизерере» или, говоря простыми словами, каловой рвотой. Существует не очень много вещей, которые кажутся мне отвратительными, но это одна из них.
– Мне очень жаль, – снова и снова повторяет он в смущении, но извинения излишни. Больной человек – это больной человек, и я здесь, чтобы помочь ему. Но из-за вони мне трудно подобрать подходящие слова.
– Не волнуйтесь. Сосредоточьтесь на себе. Сейчас мы вас обследуем, потом назначим лечение. Есть высокая вероятность кишечной непроходимости, отсюда боль и колики. Мы вам поможем, – говорю я, пытаясь его успокоить.
– С минуты на минуту прибудет ваш партнер, и мы сразу проводим его к вам, – добавляет Фрейя, и пациент благодарно кивает.
После того как УЗИ подтверждает кишечную непроходимость, мистеру Шоу проводят КТ и немедленно отправляют в хирургическое отделение на операцию. К счастью, меня не вырвало у него на глазах. Закончив смену, я насколько возможно привожу себя в порядок, чтобы не подниматься наверх в таком виде. Впрочем, у меня мало что получается. Пятна остались, и я отчетливо чувствую запах фекалий и рвоты. Думаю, пройдет немало времени, прежде чем я смогу забыть его. Не помню, когда в последний раз так мечтала о горячем душе…
– Сегодня просто не мой день, – бормочу я и прислоняюсь к стене, чтобы перевести дыхание, пока не приехал лифт. – Сегодня дерьмовый день. Буквально.
Начиная с утреннего визита к Митчу, когда ситуация вышла из-под контроля.
Какая же я наивная! Как могла подумать, что Митч меня не заметит? Не узнает, что я его навещаю? И как не поняла, что в тот день он не спал и все слышал? Я пока не решила, как себя вести, смущаться или злиться – на Митча или, может, на саму себя.
Чувствуя себя выжатой как лимон, захожу в открывшиеся двери лифта. Внезапно следом входит появившийся словно из ниоткуда доктор Ортис. Надо отдать ему должное: он даже не морщится.
– Дерьмовый день? – спрашивает он, избегая смотреть мне в глаза.
– Как смешно, – бормочу я.
Доктор Ортис из последних сил сдерживается, чтобы не расхохотаться.
К счастью, через несколько секунд лифт останавливается на этаже отделения кардиохирургии. Мне выходить. Я поднимаю руку в знак прощания и слышу, как доктор Ортис кричит мне вслед:
– Не переживайте, доктор Харрис. Дерьмо случается.
Боже, он такой же забавный, как кактус в пустыне.
Злая и вонючая, направляюсь в комнату отдыха. Когда прохожу мимо Гранта и Беллы, Грант открывает рот, но я его опережаю:
– Только попробуй пошутить или что-нибудь сказать.
– Мне бы и в голову не пришло! Я не такой дерьмовый человек, каким ты меня считаешь, – отзывается Грант, и я невольно улыбаюсь. Думаю, будь Митч здесь, он бы сказал что-то вроде: «Каждый может вляпаться в дерьмо». Или «Все мы бываем засранцами». Какую-нибудь нелогичную чушь.
Черт, почему я снова о нем думаю? Зайдя в комнату, собираюсь взять из шкафчика вещи и пойти в душ, но замечаю стоящий на скамье контейнер. На крышке простым, но красивым почерком выведено мое имя.
Как странно.
«Это от Лоры? – думаю я. – Или, может, от Мэйси? Или Зины?» Джейн не стала бы мне ничего передавать – мы плохо друг друга знаем. Грант съел бы все сам.
Терзаемая любопытном, открываю контейнер. Восхитительный запах, который бьет в нос, заставляет мой желудок громко заурчать. Я знаю этот запах, и знаю очень хорошо.
– Энчилады, – произношу я, а потом ругаюсь.
Это дело рук Митча. Неужели он приехал домой, приготовил энчилады, а потом вернулся, чтобы угостить меня? О чем он только думал?! Он должен отдыхать, а не заниматься глупостями! Почему он такой
