вновь переживать это снова: иметь возможность что-то сделать, что-то предпринять, и тем не менее, остаться в стороне, позволить произойти страшным вещам. Стрельцов поднялся на ноги и, шатаясь, направился к зданию. С каждым шагом ему становилось легче. Головокружение отступало, затихала тупая ноющая боль во лбу, рука становилась тверже, шаг увереннее. Он зашел внутрь. Запах затхлой сырости ударил в нос. Егор оказался в узком темном коридоре с облезшими стенками, полусгнившим провалившимся полом и почерневшим от плесени потолком. Но здесь было вовсе не темно. Под потолком, в старых металлических поржавевших плафонах тускло горели лампочки, придавая внутреннему интерьеру весьма жуткий вид. Это показалось бы странным, но Егор думал в этот момент вовсе не об освещение в заброшенном здании. Он смотрел вперед, в полумрак, туда, где в конце коридора лился яркий свет из-под приоткрытой двери. Из-за стен доносился глухой стук каблуков по деревянному настилу и какая-то возня. Стрельцов замер на пороге, вслушиваясь и вглядываясь, будто стараясь увидеть и услышать сквозь стены.
Внезапно раздался короткий детский вопль. Он явно исходил из-за двери в конце коридора. Егор рванул туда что было сил. Не останавливаясь, он попробовал выбить дверь плечом, но с первого раза сделать этого не получилось. А тем временем из комнаты послышалась какой-то шум и неровное утробное дыхание. Находящийся в пограничном состоянии между шоком, яростью и отчаяньем, Стрельцов стал раз за разом отходить назад на несколько шагов и, разбегаясь, обрушиваться на дверь всем своим телом. Но выбить ее не получилось ни со второго и не с третьего раза. Однако, отступать Егор не собирался. Он продолжал свои попытки. И прежде, чем у него, наконец, получилось снести с петель старую дверь, звуки борьбы по ту сторону совсем стихли.
Ворвавшись в хорошо освещенную комнату, Егор с ужасом увидел стоящего на коленях монстра, а перед ним распростершееся на полу бездыханное тело мальчишки. Отчаянье захлестнуло душу. Необратимость случившегося. Как же он мог вновь допустить такое? Как? Он прошел через столько преград. Смог вырваться, казалось из безвыходного положения и все равно проиграть. Стрельцов прислонился спиной к стене и, обхватив голову руками, сполз на пол.
Это неправильно! Так не должно быть!
Ведь он боролся до самого конца.
Когда ему говорили бросить все, отступить, он не отступил.
Когда страх поражал все тело, он находил в себе силы двигаться дальше.
Все было совершенно иначе, нежели тогда, в день гибели Саши. Егор не бросил все на самотек, не стал надеется на везение. Он старался.
И как же так? Почему все обернулось провалом.
Егор до хруста сжал пальцы в кулаки и до скрипа стиснул зубы.
Нет! Он так просто этого не оставит…
Чудовище, стоявшее все это время перед телом ребенка, стало грузно выпрямляться и в этот момент сильный удар между лопаток, заставил его пошатнуться и вновь опуститься на колени. Издав сдавленный рев и обернувшись, существо увидело Егора с лицом, искаженным в гневе, и куском металлической ржавой трубы в руках. Он глубоко дышал, раздувая свои ноздри и неотрывно смотрел в черные окуляры противогаза, одетого на голову чудовища.
Еще один замах. Еще один удар.
Существо пошатнулось, но не упало, а уперлось своими мощными ручищами в пол. Оно хотело помешать человеку, но не успело. Следующий удар пришелся по голове. Осколки стекла брызнули из правого окуляра противогаза. Монстр болезненно вздохнув повалился на бок и в следующую секунду ощутил целую серию яростных ударов по голове и плечам и рукам.
— Сдохни, тварь! — вопил в ярости Егор, непрерывно размахивая трубой. Неизвестно откуда, взявшаяся сила позволяла ему раз за разом наносить удар своему противнику. Но он не неуправляем. Стрельцов прекрасно понимал, что остановиться только тогда, когда существо будет лежать на полу так же неподвижно, как и мальчик.
Он бил и кричал. Кричал и бил. Он остановился лишь когда понял, что его руки сейчас попросту отваляться от перенапряжения. Егор выронил трубу, и она с гулким звоном ударилась об пол, откатившись лежавшему на боку чудовищу. Оно не дышало и не шевелилось, недвижимой горою возвышаясь над полом. Был этот монстр мертв или жив было непонятно. Да и не собирался Стрельцов проверять это. Волна безудержного гнева схлынула, оставив после себя пустоту и безысходность.
Он сел на пол и осторожно положил на колени тело мальчика. Тот действительно не дышал. Лежал неподвижно, откинув голову назад. Тонкая детская шея была покрыта синяками. Это был след от громадной руки чудовища, душившей его своей безжалостной стальной хваткой. Егор аккуратно застегнул ворот куртки, чтобы закрыть этот след насилия. Ему не хотелось видеть мальчишку таким. Пусть выглядит спящим.
Стрельцов хотел встать и унести тело с собой, но ноги отказались разгибаться. Он судорожно сжался всем телом и застонал со всей горечью и тоской, что накопилась в его сердце. Словно раненый зверь. Налившись в уголках глаз, по щекам побежали скупые мужские слезы. Душа требовала разрядки, и Егор готов был бы разрыдаться насколько это только возможно. Но сделать этого не получалось. Вместо облегчения он чувствовал лишь нечто тяжелое растущее внутри груди, давящее на сердце и легкие, а в место плача были лишь неуклюжие стенания и вздохи.
— Прости меня. — дрожащим голосом сказал Егор, глядя на бледное лицо мальчишки. — Я хотел спасти тебя, но не смог. Как и тогда. Слышишь меня? — он потряс детское тело, но оно было безвольным словно тряпичная кукла. — Прости меня, пожалуйста. Прости, Сашка.
Стрельцов не заметил вовсе, что произнес имя покойного сына. От того и не стал задаваться вопросом, почему вдруг он так сказал? То ли этот мальчик так сильно напоминал ему Сашу. Пусть и не внешне, но сильно. Или же это вновь пресловутое чувство собственной вины давало о себе знать? Может быть Егор попросту переносил все свои внутренние переживания на этого ребенка? В любом случае для него на руках сейчас лежал не чужой незнакомый мальчишка, а его родной Саша. Такой же беззащитный, бездыханный, безвозвратно утраченный.
Поглощенный своим внутренним горем, Стрельцов не сразу услышал шорох за спиной, а когда, наконец, услышал, то было уже поздно. Существо, оказавшееся живым, встало во весь свой рост и, стоя к Егору спиной, стало снимать с головы противогаз. Резиновая маска упала на пол и послышался звон стекла. Разбился второй окуляр. Расправив могучие плечи, чудовище стало медленно поворачиваться, и Стрельцов с замиранием сердца следил за тем, когда он, наконец, увидит лицо существа. Ему уже начали видится самые нелепые и омерзительные образы, которые могли
