вас вижу такой. А о преступлении ни мысли. Вы не подумали об отравленном ни разу во время процесса. Вы даже лица отравленного не помните. Да, скорее всего, и не видели его ни разу.
— Это оправдательная речь? — шепнула я, по самый подбородок ныряя в воду. Так у меня сохранялась хотя б иллюзия защищенности.
— Почти, — шепнул инквизитор, склонившись ко мне.
***
Нашу идиллию разрушила Бибби, ввалившись ко мне в комнату с очередным ведром кипятка. И инквизитор медленно и нехотя отстранился от меня, глядя мне в глаза. Долго-долго.
И я смотрела в глаза ему, не в силах оторваться.
Да что ж за наваждение такое!
Я никогда ничего подобного не чувствовала, ни в этой, ни в прошлой жизни. Никогда. Ни в одном из своих перерождений, если они были. Все мое существо вопило от свершившегося чуда. Я не верила сама себе, что это со мной происходит. Я не понимала, что за чувства и эмоции рождаются в моей груди.
У них был такой же неповторимый, прекрасный и ни с чем не сравнимый вкус, как… у трюфелей.
Однажды попробуешь, и полюбишь навсегда.
«Это что, я влюбилась?! — в панике думала я, пока Бибби ополаскивала мои плечи теплой водой и вычесывала волосы частым гребнем. — Это вот любовь? Та самая, настоящая и единственная, которую ждут по всем мирам? Но почему тут, и почему инквизитор? Ах, намного безопаснее было б, если б Грегори был этой любовью… простой парень, а не грозный страж закона и порядка!»
— Что станет с Грегори, — почему-то спросила я. Наверное, для того, чтоб отвлечься от собственных мыслей и паники, которая накатывала на меня всякий раз, когда мои мысли возвращались к инквизитору.
Он, неторопливо вышагивающий у бочки, с заложенными за спину руками, иронично приподнял бровь.
— Вам жаль его, Мари? — спросил он.
— Не то, чтобы да, — ответила я в замешательстве, — но все же… Вы были слишком суровы к нему…
— Ничуть, — инквизитор брезгливо поморщился. — Я был даже чересчур милосерден. После пятого удара он сознался в злонамеренном отравлении того бедолаги.
— Что!.. — выкрикнула я, и зажала рот ладонью. В глазах моих отразился ужас.
Инквизитор лишь качнул головой.
— Этот скользкий прохвост выболтал много тайн, — посмеиваясь, ответил инквизитор. — Стоило ему показать плеть побольше. Собственно, так он избежал большую часть мучений.
— Но не всю?.. — уточнила я.
— Не всю, — подтвердил инквизитор. — Ему отсекут руку, урежут язык, и выгонят прочь из города.
— Ужасная участь, — пробормотала я.
Но Бибби не разделяла моих мыслей.
— Вот так ему и надо! — пропыхтела она, окатывая меня очередной порцией воды. — Поделом ему! После того, что он сделал вам, жалеть его?! Ну, уж нет!
Инквизитор молниеносно обернулся; глаза его ярко блеснули.
— А-а-а, — с пониманием произнес он, — так это он? Он тот, что обидел вас?
Я покраснела, опустила глаза и ничего не ответила. Впрочем, к чему слова? Инквизитор и сам все понял.
— У вас вышло поколотить палками моего обидчика, — прошептала я, сгорая от стыда. — Так, как вы и обещали.
— Он надругался над вами, — продолжил меж тем мужчина, пристально глядя на меня, — разорил, да еще и оговорить пытался, обвинял в колдовстве, я правильно понимаю?
Я молчала; но неугомонная Бибби — нет.
— Ваша милость все верно понял! — пропыхтела она, раскрасневшаяся, отирая распаренные руки фартуком. — Явился сюда со своей жабо-мамашей! Изъявил желание жениться на госпоже! После стольких дней! После того, что сотворил! Словно одолжение сделал! Хотел таверну оттяпать! Мамаша его уж нос свой совала во все углы, представляла, как всюду запустит свои ручонки!
— А вы не согласились на его предложение? — мягко, с улыбкой, произнес инквизитор, не сводя с меня взгляда. — Почему?
Я все так же пристыженно молчала. Инквизитор тоже; но я, и не глядя на него, понимала, чувствовала, что он улыбается, немного удивленно, но очень мягко.
— Я не люблю его, — тихо прошептала я.
— Но, однако ж, осведомились о его судьбе, — в голосе инквизитора проскользнула еле слышимая тень ревности.
— Из милосердия, ваша милость, — тихо ответила я.
— Милосердие?! — произнес инквизитор и почему-то рассердился. Его красивое лицо стало чернее тучи, губы крепко сжались и побледнели от гнева. — Забудьте это слово! И чувство это забудьте, вот вам мой совет!
— Но…
— К чему вас привело ваше милосердие?! — продолжал бушевать он. — Почему вы не донесли на этого слизняка, Мари? На то, что он вас обкрадывал и обесчестил?!
— Я… я не знаю, — тихо ответила я, опуская взгляд. — Тюрьма, здание суда — не самые приятные места на свете. Я не хотела бы побывать там еще даже в качестве свидетеля.
— Не самые, — кратко кивнул инквизитор. — Но уж можно было потерпеть, чтоб сейчас не оказаться обвиняемой самой! Ему бы раньше всыпали палок за то, что соблазнил незамужнюю девицу и бросил, да так, что он побоялся б к вам подходить!
Я смолчала. Возразить мне было нечего.
— А эти, — не унимался инквизитор, гневно размахивая руками, — нищие всех мастей! Я слышал, вы прикармливали их?
— Миска бульона и вареный картофель — это все, что я могла им предложить…
— Не сметь больше делать этого! — прорычал инквизитор яростно, да так сурово, что я испугалась не на шутку. — Милосердие! Где сейчас те, к кому вы были добры, Мари?
— Где? — произнесла я чуть слышно.
— В тюрьме, — с нехорошим удовлетворением сообщил мне инквизитор. — Эти бездельники с удовольствием вас объедали, прибегали к вашей милосердной помощи, и они же с радостью,
