и на это. Как прикажет ваша милость!
Под вой Ханны, которая и натерпелась страху, а теперь была счастлива донельзя, что все решилось в мою пользу, меня под стражей сопроводили до таверны.
Мельком я увидела, как старуха несколько раз поцеловала руку инквизитора, ту самую руку, что когда-то ее саму покарала.
Странное дело!
И он не отнял руки, терпеливо перетерпел проявление старухиной благодарности, и Ханна была искренней в своих проявлениях чувств.
В таверне было темно, тишина была тревожная, настороженная. Бибби хорошенько протопила ее, и мой дом встретил меня теплом и уютным запахом нагретого дерева.
Но никто «Золотые трюфеля» тронуть не посмел. Ни ограбить, ни разгромить.
Грегори все ж щедро заплатил страже, чтоб крепче берегли мой дом от вандалов и от желающих поживиться. Видно, действительно рассчитывал, что оттяпает себе мое заведение после суда.
Ну, как бы не так…
Со второго этажа, грохоча деревянным башмаками по ступеням, скатилась Бибби. Испуганно таращилась она на меня огромными глазищами, прижимая руки к сердцу, и не понимала, зачем стража и инквизитор явились вместе со мной.
Осуждена?
Но зачем тогда они привели меня сюда?
Оправдана? Но зачем они сопровождают меня?
— Бибби, — улыбаясь и стараясь придать себе бодрый вид, — приготовь мне ванну, да поскорее. Мне срочно нужно… накормить высоких гостей… А я в таком виде.
Бибби по своему обыкновению залилась слезами, всплеснула руками.
— Накормить! — прорыдала она. — Да вы на ногах не стоите, на вас лица нет! Господам неплохо было б умерить свои аппетиты и поесть где в другом месте?
— Делай, что велено, — строго пресек ее причитания инквизитор. — Следствие еще не закончено!
Бибби снова всплеснула руками и кинулась исполнять приказ.
Меньше, чем через четверть часа Бибби уже наливала в бочку с водой кипятка, а я, стыдливо прикрываясь, под внимательным взглядом инквизитора раздевалась.
Сначала сняла корсаж, оставшись в юбке и в тонкой блузе, сквозь которую отлично было видна моя грудь и ставшие острыми соски. Под пристальным взглядом инквизитора блуза нечаянно соскользнула с моего плеча, и мужчина проследовал взглядом по обнажившейся коже.
Молча.
Желал ли он меня, разглядывал ли жадно — этого понять было невозможно.
Все ж, инквизитор был профессионал. И доступная близость подозреваемой в ведьмовстве соблазнительной женщины не могла вскружить ему голову настолько, чтоб он выдал свои чувства… Или могла?
Когда я скинула на пол юбку, он вдруг смутился на миг, опустил взгляд, словно избегая смотреть на мои бедра, розовеющие сквозь тонкую ткань, и сделал вид, что рассматривает сброшенную на пол одежду, прежде чем Бибби отправила ее в печь.
Избегая смотреть в его глаза, сгорая от стыда, я медленно и неуверенно потянула с плеч последнюю вещицу, что была на мне, тонкую рубашечку.
Белой тенью она скользнула по моему телу, упала к моим озябшим босым ногам. И я осталась перед инквизитором совершенно обнаженной, со стыдливо опущенной головой, прикрытая лишь своими волосами да руками.
— Чиста, — бесстрастно произнес инквизитор, бегло посмотрев на меня. — Можете войти в воду.
Торопливо, просто погибая от стыда, я скакнула на скамеечку, чтоб оттуда залезть в бочку. Инквизитор вежливо подал мне руку, чтоб помочь, и эту помощь я машинально приняла.
Впервые после долгой разлуки мы прикоснулись друг к другу. И я ощутила, как пылают его пальцы. Словно огонь.
Инквизитор раскалился от сжигающих его изнутри чувств и желаний. Но молчал, и ничего лишнего себе не позволял. Только наблюдал.
Бибби окатила меня теплой душистой водой с головой, и я едва не захлебнулась от чувства облегчения, что нахлынуло на меня вместе с душистым теплом.
Девушка намыливала мои волосы мылом, смывая тюремный смрад и мерзких кровососов, а я дрожала всем телом. Только теперь до меня дошло, какой именно участи я избежала…
И все благодаря инквизитору?
Или же он просто честно исполнял свой долг? И сделал бы это для любого горожанина, которого оболгали?
Да и совпадение ли это, что именно он прибыл, чтоб разбирать мое дело?..
— Признаться, я был слегка пристрастен, — угадав мучающие меня сомнения, произнес он. — Услыхал знакомое имя — Мари Лино, — и очень удивился, что такую обычную женщину обвиняют в колдовстве.
Он подступил к бочке, в которой я мылась, ближе, и я ощутила его горячую ладонь на своем плече.
У меня даже сил не нашлось, чтоб вздрогнуть. Вода звонко капала с моего подбородка в бочку, по мыльной поверхности разбегались круги. А я чувствовала только это обжигающее, вкрадчивое касание, почти ласку, от которой инквизитор удержать себя был уж не в силах.
— У вас чистая кожа, Мари, — заметил инквизитор, ведя пальцами по моей спине, от плеча по лопатке, потом вдоль позвоночника, затем снова по лопатке и до второго плеча. Так, словно он не человека разглядывал, а картину, осторожно сняв с нее тонкую ткань, скрывающую красоту. — Ни пятна, ни родинки. Никаких зловещих меток. Волосы светлы, ни намека на цвет дьявола. И вы смотрите так смело, как ни один человек до того не решался взглянуть на меня, — инквизитор обошел кругом, и теперь стоял прямо передо мной, глядя в мое лицо. — Так смотрят невинные дети, чьи души еще совсем недавно были рядом с господом.
От его темных глаз у меня голова пошла кругом. Да, меня скрывала вода, но мне казалось, что он видит меня всю, в мельчайших деталях. Да, вероятнее всего, так и было. Инквизиторам же отпущена некая магия. Они пользуются ею очень ограниченно, чтобы самим не пасть на сторону греха. Но пользуются.
И мою чистую кожу он наверняка рассмотрел в нашу первую встречу!
Через одежду, увидев своим особым магическим зрением меня голышом, во всей красе!
— Вот и сейчас, — медленно произнес он, глядя мне прямо в глаза, — вы больше боитесь за свою наготу и стыдитесь того, что я
