очень жаль.
У меня отвисла челюсть, и я посмотрела ему в глаза. Подождите… Мэддокс Коултер только что извинился передо мной? Что-то не так с моими ушами? Может, мне приснилось? Да, наверное, так и было.
— Что ты только что сказал?
Он бросил остаток сигареты на землю, раздавив ее кожаным сапогом. Он не сводил с меня глаз, на его лице не было ни капли озорства. Он выглядел… серьезным. Какой запутанный человек. Я больше не могла сказать, какая его сторона была настоящей.
— Я сказал, что сожалею, — пророкотал он с искренним выражением лица.
Я сузила на него глаза.
— Извинения не приняты, если они неискренни.
— Ты меня смущаешь, женщина. Сначала, ты хочешь, чтобы я извинился. Потом, когда я это делаю, ты говоришь мне не делать этого. Выбери что-то одно, Гарсия.
— Когда кто-то говорит, что ему жаль, он должен иметь это в виду. Извинения должны быть искренними, иначе это бесполезно и, честно говоря, пустая трата времени. Говори серьезно или не говори вообще. Я не принимаю пустых извинений.
Мэддокс поднял руку, прижав ее к груди.
— Иисус. Ты сурова, Сладкая Щечка.
— Во-вторых, ты беспрестанно меня раздражаешь, всегда преследуешь меня повсюду и находишь все причины, чтобы меня раздражать! Будь то в классе, за обедом или вне школы. Ты же знаешь, что личное пространство существует, верно?
На секунду он задумался, и я подумала, что он действительно обдумывает мои слова. Но потом он открыл рот, и мне захотелось его шлепнуть.
— Девушкам нравится, когда я нахожусь в их личном пространстве, — признался он, как будто это было самым очевидным.
— Полный себя и абсолютно самоуверенный. Список растет с ускорением.
— Значит, ты ненавидишь меня, потому что я уделяю тебе внимание? — Мэддокс достал из кармана пачку жевательной резинки, засунул одну в рот, прежде чем предложить мне.
Вопреки здравому смыслу, я взяла ее. Он предлагал; Мне нужно было что-то, чтобы отвлечь меня.
— Я презираю тебя, потому что не хочу того внимания, которое ты мне уделяешь.
— Что-нибудь еще? — Уголки его губ приподнялись, на лице появилась легкая ухмылка. В этом не было ничего насмешливого. На самом деле, он выглядел довольным.
— Ты продолжаешь называть меня Сладкой Щечкой, хотя я тысячу раз говорила тебе остановиться. И ты продолжаешь использовать ненормативную лексику. Ты груб, незрел и невнимателен к другим людям, — прошептала я.
— Но ты называешь меня Пуделем. — Это все, что он вынес из моей тирады?
— Я зову тебя Пуделем, потому что ты называешь меня Сладкой Щечкой. Я верю, что в любви и на войне все справедливо.
Он подошел ближе, наклонив голову, чтобы прошептать мне на ухо.
— И что между нами? Любовь? Или война?
— Война, — сказала я сквозь стиснутые зубы.
— Я одобряю, — сказал он слишком быстро, лопая жвачку. — Что-нибудь еще?
— Да, — я практически закричала. — Ты. Поцеловал. Меня.
— Ах. Значит, ты ненавидишь меня, потому что я украл твой первый поцелуй?
Он так думал? Это маленькое дерьмо.
У меня вырвался вздох, и я провела рукой по лицу, пытаясь прогнать холод.
— Это был не первый мой поцелуй, Мэддокс. И я презираю тебя за то, что ты сделал это без моего разрешения. Это… было неприемлемо.
Он потер щеку большим пальцем и покачал головой, все еще улыбаясь.
— Проклятье. У тебя много правил.
Мои губы скривились.
— И я полагаю, ты из тех, кто ненавидит правила?
Мэддокс одарил меня злой улыбкой.
— Я нарушаю их, Лила. Я люблю нарушать правила.
— Это заставляет тебя чувствовать себя более мужественным? — издевалась я.
— Нет. Это заставляет меня чувствовать себя живым. — Его признание заставило меня замереть, и я уставилась на него, следя за выражением его лица в поисках лжи, но все, что я увидела, была искренность.
На мгновение перед моим мысленным взором пронеслось болезненное лицо Мэддокса: снаружи, на морозе, он сидит на скамейке и выглядит таким потерянным. Раньше я не хотела этого признавать, но в Мэддоксе было что-то, что меня действительно заинтриговало.
Я не могла забыть это выражение его лица, оно запечатлелось в моих воспоминаниях. Мэддокс Коултер был не просто звездным квотербеком Беркшира. Он был сложной загадкой, и мне хотелось разорвать его на части, слой за слоем, чтобы изучить его, проникнуть в его душу и узнать все его секреты.
Порыв ветра пронесся мимо нас, и я быстро пригладила волосы. На этот раз я не смогла сдержать невольную дрожь, которая пронзила меня. Мэддокс заметил это и нахмурился, сдвинув брови.
— Почему на тебе нет подходящей куртки?
Я обняла себя, потирая руки вверх и вниз по рукам.
— Я не думала, что будет так холодно. Я думала, свитера будет достаточно.
Прежде чем я успела закончить фразу и понять, что происходит, он скинул куртку и притянул ее ко мне.
Я подозрительно посмотрела на куртку.
— Что ты делаешь?
Мэддокс обвел пальцем мое запястье и притянул ближе. Он накинул куртку мне на плечи и пристально посмотрел на меня, его лицо было суровым, пока я не поддалась и просунула руки в рукава.
— Согреваю тебя. Я мужчина, Лила. Я знаю, что я тебе не нравлюсь и ты считаешь меня абсолютным засранцем.
Его губы дернулись, когда я усмехнулась.
— Ладно, иногда я бываю засранцем.
Я посмотрела на него.
— Ты серьезно?
— Хорошо, всегда. Но я все еще знаю, как правильно обращаться с дамой.
Правильно обращаться с дамой? Ну и шутка.
Но все же… на душе стало тепло. Его запах все еще был тяжелым на куртке, и я закусила губу, когда заметила, насколько хорош был его запах.
Мэддокс застегнул для меня куртку и подтянул воротник выше и ближе, так что моя шея была прикрыта.
— Вот. Достаточно уютно?
Мои губы приоткрылись, но я не знала, что ответить, поэтому лишь слегка кивнула ему.
Он отстранился и посмотрел на меня с ног до головы, на его лице появилось хмурое выражение.
— Иисус Христос. Ты такая крошечная.
Я закатила глаза.
— Спасибо.
Я ожидала, что из его уст сорвется еще одна шутка. Вместо этого он выглядел напряженным, а его брови были нахмурены.
— Ты уверена, что тебе безопасно находиться здесь так поздно?
Пыхтя в ответ, я снова закатила глаза. Как будто он заботился.
— Мне не нужен рыцарь в сияющих доспехах. Я могу позаботиться о себе.
Его голубые глаза были такими яркими и живыми в лунном свете. Было заманчиво заблудиться в них. Но когда он открыл рот, то подавил все свое влияние на меня.
— Я не собираюсь быть твоим рыцарем, потому что знаю, что ты не девица в беде. Ты больше похожа на дракона из сказки.
Мои губы скривились, и, вопреки здравому смыслу, я поймала себя на том, что ухмыляюсь.
— Если бы я могла поджарить тебя прямо сейчас, я бы это сделала.
Легко было потеряться в легкомысленном выражении его лица. О чем мы раньше спорили? Черт, я отвлеклась.
Его коварная
