Думаю, всё получится. Твои змейки мне тоже по душе. И большую часть времени гора будет принадлежать тебе, я не собираюсь всегда сидеть там.
– Это как? – насторожилась Солунай, едва не усыплённая ласковыми поглаживаниями Вассы по шее и спине.
– Как только гора станет моей… нашей, – поправилась Васса. – Я смогу черпать силу из её недр. И мои силы вырастут. Я смогу поехать учиться, кататься на лыжах, исследовать мир. Мне не нужны будут для этого документы или деньги. Конечно, несколько месяцев в году я буду проводить в горе, но в остальном…
Она мечтательно уставилась вдаль, и Солунай ещё сильнее прикусила губу, пока не почувствовала привкус крови. Жаль, что она не может отравить саму себя, это было бы отличным вариантом для чудовища, которое уже второй раз за день так разочаровывается. С какой стати она вообще подумала, что нужна Вассе? Вассе нужен ключ к горе, она лишь не желает находиться там постоянно. Она хочет свободы.
Как и сама Солунай.
Снова сбросив руку, которая так навязчиво гладила её по щеке, Солунай опрометью бросилась обратно в приют. Спрятаться, скрыться в тенях, уйти сквозняками повыше, но там, где её никто не найдёт!
Вслед что-то крикнула Васса, но змейки хором шипели в уши, и Солунай не слышала. Она бежала так быстро, что со всей силы врезалась в кого-то в коридоре. Впрочем, во всём приюте было только два человека, которых Найка не снесла бы при таком столкновении: пухлая Марта и директор Амыр. И сейчас она определённо столкнулась не с поварихой. Да что за день такой!
– Простите, директор, – пробормотала она и попыталась обойти преграду, но Александр Николаевич, ухвативший её за плечи, чтобы оба удержали равновесие, не отпустил.
– Солунай, что случилось, ты плачешь? – спросил он неожиданно мягким тоном. – Но кто мог рассказать тебе, кроме меня, никто не знает…
– Не знает что? – Найка ухватилась за последние слова. Неужели может стать ещё хуже?
Александр Николаевич откашлялся так, будто чувствовал себя не в своей тарелке, что совсем не было на него похоже.
– Соболезную, Солунай, – наконец произнёс он. – Твоя мама…
Он замолчал, но Найке этого было достаточно. Вся мозаика из слов, рассказов этого дня почти полностью сложилась. Недоставало пары незначительных деталей, но она могла додумать их сама. Непонятно, как охотник попадает в другие страны? Но дети же как-то попадают к Воротам. Что, если это работает в обе стороны?
По крайней мере, она теперь знала, чего опасаться. И понимала, почему директор сказал, что «никто не знает». Кроме него. Разумеется, ведь это он, он убил её маму!
Солунай всхлипнула. И ему ещё хватает наглости соболезновать ей. Да есть в нём вообще хоть что-то человеческое? В чудовищах и то больше сочувствия!
Она снова всхлипнула и задёргалась в руках директора, пока он не ослабил хватку. Едва почувствовав свободу, Найка бросилась прочь.
– Солунай! – крикнул ей вслед директор. – Болотник ожил. Ты пока не каменишь насмерть, только на время!
Что же, хоть одна хорошая новость. Солунай не стала останавливаться, чтобы поговорить о своих глазах, или ядовитости, или ещё о чём-либо. Остерегаться директора? Прекрасно, ей давно было нужно вспомнить об этом и выполнять указание Бануша как следует. Если она вообще хочет дожить до того времени, когда сможет сбежать из приюта.
Остановилась Солунай лишь у незнакомой лестницы. Раньше она тут ни разу не оказывалась, хотя была уверена, что изучила весь приют. Ах да, открывшаяся ей башня-которой-нет. Сходить посмотреть на коллекцию голов? Нет, она трусиха. И вряд ли это приятное зрелище.
Солунай медленно-медленно поднималась по лестнице, миновала узкое окно и наконец упёрлась прямо в красивую резную дверь. С замком.
Она подёргала замок, но он не поддался. Солунай вздохнула и так же медленно принялась спускаться обратно. Дошла до окна и присела на подоконник. Отсюда был красивый вид не на болото, а на лес.
Солунай видела, как из приюта вышла нарядившаяся для людей Васса и пошагала за Ворота. Солунай с завистью проследила за ней взглядом. Может, стоило согласиться? Не бояться того, кто она есть, не остерегаться охотников – разве этого мало? И потом, такие, как Васса, не умеют так привязываться к другим, как люди или кто-то вроде Найки.
Она вздохнула. Слёзы высохли, но легче не стало. Чтобы сбежать, ей нужно будет попасть сначала в посёлок, а оттуда уехать на автобусе. Но для этого нужны деньги, которых она в руках никогда не держала. Или Бануш с его голосом. Солунай не хотела забирать с собой в город друга, который не особо любил людей, но как уехать с его помощью и оставить самого тут, она тоже не представляла. До чего же всё сложно!
Она наконец спустилась с башни и сквозняком шагнула сразу на их этаж. Здесь её уже ждали.
– Да где ты ходишь, Найка! – Бануш обнял её так сильно, что у неё перехватило дух. И Жылдыс, стоявшая рядом, тоже выглядела обеспокоенной, а не ревнующей. Ырыс хмурился, но явно не из-за неё. Что тут вообще случилось, пока она плакала в башне?
– Директор тебя ищет, – пояснила Жылдыс. – И он нам… сказал. Про маму твою.
– Мне жаль, – добавил Бануш, а потом и Ырыс неловко похлопал её по плечу.
А Солунай уже успела позабыть об этом. Чудовище и есть чудовище!
– Я плакала в башне. – Она не стала пояснять, в какой. Вряд ли ей без Вассы удастся показать её остальным. Помявшись, она добавила: – Не из-за этого. Точнее, не совсем из-за этого.
Жылдыс нахмурилась, точно как брат.
– В смысле? – спросила она.
– Мне кажется, мою маму убил директор Амыр. – Солунай зажмурилась, как перед прыжком в воду, и быстро добавила, чтобы не передумать: – А я в него влюблена.
Она не собиралась признаваться вот так, но всё так навалилось, и Бануш ведь уже и без того знал, так что оттягивать неизбежное было некуда. Она влюблена в того, кто убил её мать, вот такое горе.
– Эк, – крякнул Ылдыс и выругался на ортском так, что понимающая и это наречие тоже Солунай густо покраснела.
– Кошмар какой, вот же угораздило, – почесал в затылке Бануш. – Я же шутил, что ты в него влюбилась! А ты взяла и такую шутку испортила!
– Лучше бы ты в Бануша влюбилась или в болотную тварь, – в сердцах добавила Жылдыс. – Или вообще никогда не влюблялась, зачем тебе такая морока!
– Он точно попытается отрубить тебе голову, раз так ищет. – Бануш покачал головой. – А ты ведь даже возражать не станешь, влюблённая дурочка.
– Эй, я не настолько сдурела! – возмутилась Солунай. – За кого ты меня принимаешь?
– За старую добрую Солунай, – ухмыльнулся Бануш. – Жылдыс, показывай ей, что мы придумали.
Девушка поспешно вытащила из полотняной сумки длинный тёплый шарф. Такие вязала долгими зимними ночами Айару, а с
