— Пап, на самом деле он хороший, — сказал Рой. — Он просто хочет спасти этих сов.
Мистер Эберхард еще немного помолчал. Потом снова открыл атлас Сибли и вгляделся в цветные картинки.
— Понимаешь, пап, когда строители «Бабушки Паулы» разровняют эту площадку, они засыплют и норы, и самих сов.
Отец отложил книгу в сторону и перевел понимающий и немного грустный взгляд на сына.
— Рой, это их собственность. На своей территории они могут делать все, что им заблагорассудится.
— Но ведь…
— Они наверняка собрали все необходимые документы и разрешения.
— Они что, получили разрешение закопать сов в землю? — недоверчиво спросил Рой.
— Совы улетят. Найдут себе норы где-нибудь в другом месте.
— А если у них там птенцы? — сердито спросил Рой. — Разве птенцы смогут улететь? Ну скажи, смогут?
— Не знаю, — ответил отец.
— Вот вам бы с мамой понравилось, если бы к нам заявились какие-то люди с бульдозерами, чтобы снести наш дом? И сказали бы: «Вы только не волнуйтесь, миссис и мистер Эберхард, ничего страшного не происходит. Собирайтесь и переезжайте на другое место». Что бы ты им ответил?
Отец Роя поднялся из-за стола медленно и тяжело, словно на плечах у него лежала сотня кирпичей.
— Пойдем прогуляемся, — сказал он.
На улице уже стемнело. Было тихо и безоблачно, серебристый свет луны ложился на крыши домов. Вокруг фонарей вилась ночная мошкара. На углу орали коты.
Мистер Эберхард шел, опустив голову и засунув руки в карманы.
— Ты быстро растешь, сын, — вдруг сказал он.
— Пап, в нашем классе я третий с конца по росту.
— Я не о том.
Они просто гуляли. Рой прыгал по тротуару, перескакивая с одной трещины на другую. Говорили на нейтральные темы — школа, спорт, спорт в школе, — но потом Рой постарался вернуть разговор к интересующему его вопросу.
— Пап, помнишь, как прошлым летом мы сплавлялись по реке Мэдисон, по каньону?
— На надувных лодках? Конечно, помню.
— А помнишь, мы насчитали пять виргинских филинов на одном тополе? Пять!
— Помню.
— А помнишь, ты хотел их сфотографировать, а фотоаппарат упал в воду?
— Ну, не то чтобы сам упал, — смущенно возразил отец. — Я его уронил.
— Пап, это не страшно. Обычная пластиковая «мыльница».
— Зато какой мог бы получиться кадр! Пять филинов на одном дереве!
— Да. Это было бы по-настоящему круто.
История про филинов сделала свое дело. Папа снова заговорил про Рыбохвата.
— Этот мальчик — ты действительно не знаешь, как его зовут?
— Он мне не сказал. И Беатриса тоже. Честно.
— Он не брал фамилию отчима?
— В смысле, «Липс»? Нет, по-моему.
— И ты говоришь, он не ходит в школу?
Рой приуныл. Кажется, отец все-таки решил направить силы на борьбу с уклонением от школьного образования.
— Меня беспокоит ситуация в его семье, — сказал мистер Эберхард. — Кажется, там не все в порядке.
— Это точно, — кивнул Рой. — Поэтому он и не живет дома.
— А нет других родственников, которые могли бы о нем позаботиться?
— Ему и так хорошо.
— Ты уверен?
— Пап, не надо никому о нем сообщать. Прошу тебя!
— А что я могу о нем сообщить, если даже не знаю, как его зовут? — Отец подмигнул. — Но я скажу тебе, что собираюсь сделать: серьезно подумать обо всем этом. И ты тоже подумай.
— Конечно, — сказал Рой. Честно говоря, он и так только об этом и думал. Даже война с Даной Матерсоном будто отодвинулась куда-то далеко.
— Давай поворачивать к дому, — сказал отец. — Уже поздно, а у тебя был тяжелый день.
— Угу, — подтвердил Рой.
Но, добравшись до постели, он обнаружил, что не может уснуть: в голове крутились сегодняшние события. Он решил немного почитать и потянулся за книгой «Памятная земля», которую взял в школьной библиотеке. В книге рассказывалось про семью, которая жила во Флориде с середины девятнадцатого века, когда здесь была безлюдная глушь, зато леса и болота кишели живностью. То-то кроличьим совам было раздолье, подумал Рой.
Через час, когда он уже задремал, в дверь тихонько постучали. Это мама пришла пожелать ему доброй ночи. Она забрала у него книгу и выключила ночник.
— Как ты? — спросила она.
— Устал.
Мама укрыла его одеялом до самой шеи. Рой не стал сопротивляться, хотя ему и без одеяла было жарко. У мамы такая привычка, она ничего не может с собой поделать.
— Послушай, милый, — сказала она. — Ты ведь знаешь, как мы тебя любим…
Ну, все. Сейчас начнется.
— Но сегодня вечером, когда ты позволил другому мальчику назваться твоим именем…
— Мам, он тут ни при чем. Я сам так решил.
— Я понимаю, ты хотел ему помочь. Но все-таки это был обман, предоставление ложной информации. Это серьезный проступок, дорогой…
— Я знаю.
— В общем, мы с папой не хотим, чтобы ты попал в беду. Даже ради друга.
Рой приподнялся на локте.
— Он бы скорее умер, чем сказал, как его зовут. А ему было совсем плохо. Ему нужен был доктор.
— Я понимаю. Понимаю, поверь мне.
— Они задавали миллионы дурацких вопросов, а он едва на ногах держался, — сказал Рой. — Наверное, я поступил неправильно, но если все вернуть назад, то я бы снова соврал. Правда.
Рой ждал от мамы очередной нотации, но она лишь улыбнулась. Разглаживая одеяло, она сказала:
— Знаешь, иногда очень сложно понять, что правильно, а что нет. Сердце говорит тебе одно, а голова — совсем другое. И нужно взвесить то и другое, чтобы принять лучшее решение.
Что я, в общем-то, и сделал, подумал Рой.
— А этот мальчик, — продолжала мама, — почему он отказался говорить, как его зовут? И почему он так странно ушел из больницы?
Рыбохват сбежал через окно женского туалета, рядом с рентгенкабинетом. А свою зеленую футболку с оторванным рукавом повесил на антенну патрульной машины Дэвида Делинко, которая стояла напротив приемного покоя.
— Наверное, он боялся, что дежурный позвонит его матери.
— И что?
— А то, что он ей не нужен. И она запрет его в колонию для малолеток.
— Как?!
— Она его отослала в военную школу, — объяснил Рой, — и не желает, чтобы он возвращался. Беатриса сама слышала, как она это говорила кому-то по телефону.
