ее не буду.
— Так вот почему вы меня отпустили, я думал, испугались, кто вы против меня, а вы настоящего убийцу нашли. Надо было вам тогда бабла подкинуть, — говоривший скривил губы, презрительным взглядом окидывая салон, — на нормальную тачку.
— Вообще, была мысль, на вас «глухаря» повесить.
— И здесь она вывернулась, — мужчина горестно качнул головой и поправил очки, — поступим так, я подарю вам один особнячок, в «Дворянском гнезде», а вы закрываете Кайсарову. Договорились?
— Взятку предлагаете? Нет!
— Ну что ж, буду знать, честный мент — не байка для лохов.
Сказал и не прощаясь, выскочил из машины. А водитель долго еще оставался внутри, уложил голову на руки, обхватившие руль и вспоминал.
Как нелегко далось ему решение; скрыть улики, потерять вещдоки, чтобы никто не вышел на след Кайсаровой. Люди такого сорта, как подсказывал его житейский опыт, сидят и ждут ареста со дня на день и ни в коем случае не скрываются от уголовного преследования.
И чтобы окончательно убедиться в правильности принятого решения, позвонил своему племяннику.
— Жандос, с тобой ведь работает такая, Дина Кайсарова?
— Да, ағатай, а что?
— Так, проходит свидетелем по одному делу. Что она за человек?
— Вообще, у нас в отделе считается лучшей. Наш начальник на планерках, если ее нет, всегда говорит, что она — профессионал, а мы, так, козявки. А так, по жизни — стерва, еще и чистюля, это у нее как болезнь, без салфеток есть не сядет, руки часто моет, двинутая на чистоте. Но своих не закладывает и подлянок не кидает. Жансаечке нашей, она же деньги нашла.
— Да ты что, ты же говорил фонд помог?
— Нет, она с фонда взяла. Меня ненавидит.
— За что?
— Ни за что. Я ж говорю, стерва. Она, вообще, мне кажется, всех людей ненавидит.
Мади Рамазанов поднял голову, повертел ею, затем облегченно вздохнул, улыбаясь своим мыслям — он все сделал, как следовало — и повернул ключ зажигания.
Глава 26 Расстрел
Дина выкладывала на стол сладости для чаепития, Бек крутился рядом, понимал, сейчас придут гости. Дина залюбовалась сыном: с аккуратной стрижкой, в новой рубашечке и джинсиках, он помогал раскладывать по вазочкам конфеты и печенье.
Айдар пришел чуть раньше и сделал это намеренно, сколько можно тянуть с признанием. Тем более, в цивилизованных кругах считается верхом неприличия предлагать женщине руку и сердце, предварительно не сказав заветных слов любви. Он вошел в дом, потрепал по макушке улыбающегося Бека, вручил ему игрушку — нарядный красно- желтый экскаватор — и с излишней и оттого комичной, серьезностью, произнес:
— Дина, я тебя люблю! Поверь мне, я не так молод, чтобы разбрасываться такими словами. Я готов ждать ответа, сколько нужно, но ты должна знать о моих чувствах. Фариду я не забыл, но настоящая любовь пришла сейчас.
Дина спокойно выслушала долгожданное, но не принесшее радости, признание, кивнула, соглашаясь с услышанным и завуалировала рвущуюся горечь словами благодарности.
— Я рада, что ты оценил мою скромную персону. Нет, серьезно, я уж и не думала услышать такие слова от достойного мужчины. Не уверена, что ты повторишь их, после того, что услышишь от меня. Теперь, что касается тети Фариды, покойный отец Ляки, как ты и предполагал, убил ее, но не из- за тебя. Просто в тот день она узнала, что ее муж сотворил со старшей дочерью то худшее, что мог бы сделать отец.
— Что- о- о? Он, что…
— Да. И не раз.
— Вот сука, гнида мерзотная, — и чуть успокоившись, с надеждой спросил, — а это точно, ведь Лаура говорила, что он просто пытался.
— Как видишь, даже умирая, Ляка не смогла произнести вслух эту мерзость.
— Фарида, наверно, хотела сдать его в полицию.
— Она взяла огромный нож, чтобы прирезать его, а он ее задушил.
— Откуда ты об этом знаешь?
— Он сам мне сказал. Я все расскажу подробно, дождемся Константина. Позови Бека, мойте руки, давайте чай пить.
Не успели они сесть за стол, как хлопнула входная дверь, с веранды послышались тяжелые шаги. Константин рокочущим баритоном огласил о своем приходе, подхватил кинувшегося к нему Бека, пронес его на кухню, спустил на пол, вытащил из карману гоночную машинку и круглую погремушку и отдал, радостно скачущему, мальчишке. Поздоровался за руку с Айдаром, подошел к Дине и — она опомниться не успела — закружил ее.
— Как же круто, сестренка, что ты дома, а не в темнице сырой. По какому поводу чаепитие, — получив от Дины затрещину и сев за стол, спросил он.
— У Дины есть новости.
— Угощайтесь, разговоры потом.
Ход настенных часов заполнил гнетущую тишину.
— Тебе тяжело говорить?
— Очень, иначе давно бы устроила этот вечер откровений. Итак, я начну. Когда вы примчались в отделение спасать меня, я поняла, что у вас сложилось неверное представление о ситуации: ленивые полицейские схватили, кто под руку попался и хотят упечь в каталажку невиновного человека.
— Разве не так?
— Вот этого я и боялась, — вздохнула Дина и продолжила, — сразу раскрою карты: я убийца и когда меня арестовали за казнь педофилов, мне стало легче. Правосудие торжествует! Ну что ж, начну.
Рассказ Дины
В то раннее буднее утро Дина по настоятельной просьбе отца окольными путями направлялась к дому его старого друга, для того чтобы вернуть ему охотничье оружие.
Справа от центральной дороги, расстилался пустырь, с годами заросший травой. Песчаная дорожка, пересекающая, стихийно образовавшееся, поле, метров через пятьдесят делала резкий поворот, огибая небольшой лесной островок из кленов и берез, а за ним, вдалеке видны ряды многоэтажек, в глубине которых прятались улочки из частных домов.
Именно, потому что, Дина стремилась всячески избежать встречи с сотрудниками правоохранительных органов, она и не поехала на автобусе, а пошла пешком, почти налегке, если не считать маленькой сумочки на плече и спортивной сумки в руках. У поворота ей пришлось замедлить свой пеший ход, с трассы спустилась и неспеша катила огромная черная машина — что понадобилось владельцу дорогой иномарки в этой глуши, променявшему гладкий асфальт цвета морской волны на пыльную, скорее широкую, тропу, чем дорогу. И нет причин отвлекаться от движения, но водитель громко сигналил, призывая ее остановиться.
Дина не разбиралась в марках машин, но приближающееся авто точно было ей знакомо. Когда облако пыли улеглось, из стоящей машины наружу выбрался мужчина, он развел свои ручищи в стороны и широко улыбаясь воскликнул.
— А я еду и думаю, что это за козочка по степи скачет. Смотрю, а это ты.
— Я вам не козочка, так что
