и тут же отобрать. Не может! И я ей не позволю это сделать! Слышите? Не позволю! А если он все же умрет, то и я не выйду из этого храма, навсегда оставаясь с тем, с кем могла бы быть счастлива.
Что-то горячее капнуло мне на руку, вырывая из грустных мыслей. Рассеянно посмотрела на растекающуюся по испачканной коже каплю, которая оставляла след, смывая серый пыльный налет, и поняла, что это слеза, моя слеза. Пока бьется сердце Дарина — не время плакать!
Следующие пару минут мы с Сумраком переворачивали Дарина, а когда перевернули…— слезы новыми горячими потоками хлынули по моим щекам. Рана там была… Была не то слово… И рана тоже не то… Толстый, огромный осколок скалы входил в тело Элвэ глубоко и основательно.
«Нежилец» — что-то не к добру кот разговорился!
— Лучше заткнись, — выдохнула я.
Предположим, вкачу Дарину все оставшиеся ампулы, потом постараюсь заклеить рану пластырями, но ведь внутреннего кровотечения я не остановлю, а осколок явно задел что-то важное. Вряд ли мой план удачный, но другого нет. Сжав зубы, схватилась за обломок скалы и с силой потянула на себя. Он не поддавался, но я была упорнее и, наконец, камень вышел из раны. Вслед за ним хлынула кровь…— черная… со сгустками… Она все не останавливалась, а мне даже нечем было ее промокнуть. И тут тангир застонал. Слабый, полный боли стон ножом впился в мое сердце, заставив зажмуриться от боли и горя. Умом я осознавала, что проиграла. Умом, но сердцем! Сердце продолжало верить, надеяться и гореть для того, кто передо мной истекал кровью. Вкатила оставшиеся ампулы. Понимала, что не помогут, но может хоть ненадолго отсрочат неизбежное. На помощь тоже надеяться глупо. Никто нас не найдет в этом забытом богами, призрачном храме. Сжала кулаки и сама застонала от бессилия и какой-то щенячьей обреченности…
Храм… Боги… Апаньяр… Чудеса… Мысли роились в голове. Казалось, есть правильное решение, причем единственно правильное, но оно никак не находилось. Весь рой моих мыслей никак не желал оформиться во что-то правильное или хотя бы логичное, реально действенное в такой ситуации.
— Сумрак! — позвала я, но ответа не последовало.
Кошак по-прежнему сидел рядом, но упорно молчал.
— Я сейчас к скале обращалась? — не на шутку разозлилась.
«Ты сказала заткнуться, я всего лишь следую твоим просьбам» — гордо ответил пушистый проходимец и состроил обиженную морду, ну настолько, насколько это могло получиться у… кота.
— Потом будешь обижаться, — обломала его, — я даже тебе подыграю и прощения попрошу.
«Что ты хочешь?»
— Хочу спасти Дарина! — выпалила не задумываясь.
«На что ты ради него готова?»
— На все!
«На все — не надо. Выполнишь одно условие после. Что он для тебя значит?»
— Все! Без него моя жизнь лишена смысла! — выдохнула я, отмечая, что слова слетают сами, и они… они истинные, правильные.
«Ты готова связать с ним судьбу?»
— Да! Да-а!
«Назад пути не будет»
— Не томи! — до чего же меня бесит этот пушистый засранец.
«Повторяй за мной. Я, Алевтина Сорг…»
— Я, Алевтина Сорг… — хмм! Нужно будет уточнить, откуда лайвелл так хорошо знает мою родословную. Ох, не чисто тут с этими котами что-то!
«Принимаю Дарина Элвэ»
— Принимаю Дарина Элвэ, — повторила за кошаком я.
«Навсегда» — закончил Сумрак.
— Навсегда! — последнее слово выдохнула, отчаянно надеясь на чудо.
Прошла секунда… Две… Три… Но ничего не происходило.
— Ты надул меня? — прошипела, зло, посмотрев в сторону кота. Он был спокоен и беззаботен. Сидел, аккуратно сложив крылья и лапки.
«Обижаешь! Жди!» — мурлыкнула сама кошачья беззаботность.
И я ждала, глядя, как из раны Дарина, моего Дарина, все вытекает, и вытекает кровь. А потом легла рядом и прижалась так сильно, как только могла, обняв его и фактически закрыв рану собой. Если он останется здесь, на этом алтаре, значит и мое место здесь, рядом. А потом фиолетовый свет, проникающий из узких окон-бойниц под сводом храма, сгустился, объединился и устремился вниз, к нам, окутывая и пеленая. Сознание затуманилось, где-то далеко зазвучали чьи-то голоса. Они пели грустную, удивительно красивую песню. Слов я не могла разобрать, но мелодия очаровывала. Лежала, обнимая Дарина Элвэ, и слушала… слушала… пока, кажется, не уснула.
Пробуждение было резким. Конечно, оно бы не было таким внезапным, если бы одно усатое божество не рыкнуло у меня прямо под ухом. Открыв глаза, огляделась вокруг. Ничего не изменилось — тот же храм, свод, узкие окошки, сквозь которые проникает фиолетовый свет. Я по-прежнему лежала на алтаре, а рядом мирно посапывал Дарин. Его грудь равномерно вздымалась. Он со свистом втягивал в себя воздух и с сопением его выдыхал. Звуки получались забавные. Наверное, из-за клыков. Да, тангир Элвэ так и пребывал в своей боевой трансформации и, похоже, изменяться не собирался. Мда… Халтура — это из божественного провидения. Ох, халтура! Хотя, нет. Одно чудо, и, пожалуй, самое основное, все же произошло. «Леденец» исцелился. Волшебным образом с его тела исчезли все царапины, перепонки соединяющие руки с туловищем срослись, словно бы и не висели разодранными клочьями совсем недавно, а еще… вокруг не было ни единого следа крови — ни на Дарине, ни на мне, ни на алтаре. Прямо кровавый ритуал исцеления… Кстати, о ритуале!
Обернувшись к кошаку, который в этот момент с глухим урчанием вылизывал свою лапу, забавно растопырив пальцы, увенчанные совсем не забавными когтищами, и спросила строгим шепотом:
— Что здесь произошло?
«Обряд»
— Какой?
«Нужный»
— Сумрак! — я разозлилась не на шутку. Честно говоря, все произошедшее в храме вспоминалось, как в тумане. Лайвелл что-то говорил, я повторяла, потом — туман и пробуждение.
«Древний обряд единения судеб» — ответил он, как будто это должно было мне все объяснить, и продолжил нализывать свою конечность.
— Сумрак! — снова прошептала я и зло, очень зло на него посмотрела. Не знаю уж, что его насторожило, может быть, тон, которым произнесла его имя или
