бурлит в Сан-Инферно.
Так вот: Чолом-Йосодот, столица континента Ад мира Ассиах — это как навороченная современная клиника для душевнобольных, по сравнению со скромной каретой скорой помощи…
Денница припарковал "алеф" где-то в деловом центре. Манхэттэн удавился бы от зависти, если бы мог оценить высоту, количество и разнообразие местных небоскрёбов.
По узким каньонам между высотками курсировал народ. Нельзя сказать, что его было слишком много — то было бы неверным определением.
Людей здесь спрессовало в одну гигантскую, извивающуюся многоножку с миллионом голов.
Шум стоял соответствующий.
Но удивило меня не это: как только демангел, продравшись сквозь плотное стадо автомобилей, подкатил к тротуару — для него тут же освободилось место!
— Магия? — ошеломлённо спросил я у Патриции.
— Скорее, личный допуск его мамочки, высокородной демонессы Люцифуг, — кисло проговорила Патриция. — У нас всем управляют Эхейех, помнишь?
— Как такое забыть.
Вовремя открывшиеся ворота не шли у меня из головы.
Ловко выпрыгнув из низкого авто, Денница уже подходил к дверце со стороны Патриции — чтобы подать ей руку.
Мне он руки не подал. Но подмигнул. Так, словно мы друзья…
— Клуб называется Восьмикрылый Серафим, — пояснил демангел, пока мы двигались по белоснежной ковровой дорожке.
— Прямо в деловом здании? — недоверчиво спросила Патриция.
Голем-швейцар предупредительно распахнул дверь и мы вошли в сумрачный вестибюль.
— Это новое место. Открылось, пока тебя не было, — пояснил Денница, направляясь к лифтам. Эхо его шагов гулко отскакивало от мраморного, в чёрно-белую клетку пола.
Вестибюль был пуст.
Можно вообразить, что днём здесь не протолкнуться от народу: цокают каблучками секретарши, клерки носятся с папками, маклеры с телефонами, приросшими к уху…
Охранники.
Нет ли здесь подвоха?.. — я посмотрел на Патрицию. Судя по её ответному взгляду, она думала о том же самом.
Лифт беззвучно распахнул двери, и Денница первым ступил в кабину.
— Вход только по приглашениям, — заявил он, бросив на меня высокомерный взгляд. — Число мест строго ограничено.
— Воспользовался влиянием мамочки? — ядовито осведомилась Патриция, когда двери закрылись и лифт плавно устремился вверх.
— Какой смысл в высоком положении, если им не пользоваться? — пожал плечами Денница и повернулся ко мне. — Ну Макс?.. Как тебе нравится Клоака Дьявола? Кстати: восхищен твоей смелостью.
— Смелостью?
Патриция вновь бросила на меня тревожный взгляд.
— Мало кто из посторонних отваживается посетить наши миры, — пояснил Денница. — Мы, ангелы и демоны, частые гости в иных измерениях… Наши же пенаты, особенно Ад, путешественники обходят стороной.
— Может, потому что считается, что попасть сюда можно только ПОСЛЕ смерти? — невинно спросил я.
Денница запрокинул голову и расхохотался.
— А знаешь, я об этом как-то не подумал, — он хлопнул меня по плечу. — Отличная мысль, брат.
БРАТ?..
Как только двери открылись, я пулей вылетел из лифта. И… залетел прямо в руки — или манипуляторы — охранных големов.
— В чём дело? — они схватили меня так, словно я был преступником.
— Несанкционированный пронос магического артефакта, — равнодушно проговорил один из големов.
Патриция, выйдя из лифта, оглядела стены по обе стороны и кивнула.
— Охранные Печати, — сообщила она. — Здесь запрещено заниматься магией.
Один из големов тем временем полез в мой карман и достал какую-то глиняную табличку с красным шнурком.
Незнакомую.
— Это ваше? — спросил голем, поднеся табличку к моему носу.
— Впервые вижу, — честно сказал я.
Ко мне подплыл второй голем.
— Зрачки не расширены, пульс в пределах нормы, плёнка пота на ладонях не толще, чем обычно… Он говорит правду.
Голем, который держал табличку, отпустил меня и отплыл в сторону.
— Впредь будьте осторожны, Гость, — предупредил он. И укатил. Второй голем исчез в другом направлении.
Табличку они забрали.
— Что это было?.. — я удивлённо хлопал глазами, переводя взгляд с Денницы на Патрицию.
— Печать Разрушения Основ, — пробормотал демангел. Выглядел он при этом довольно задумчиво. — Вероятно, она была в той одежде, которая на тебе, Макс… Ведь это же костюм из гардероба мадам Иштар? — он повернулся к Патриции.
— Да, но… Мама не занимается такими вещами, — покачала головой девушка. — Она специализируется на любви. И не имеет дел с разрушением, ты же знаешь.
— Ты давно не была дома, Ини, — пожал плечами демагнел. — Здесь многое могло измениться.
— Не настолько, — буркнула Патриция.
— Я принесу нам выпить, — объявил Денница и направился к далёкой и сверкающей стеклом стойке бара. — А вы пока отыщите свободный столик.
Столики, кстати сказать, тут были стоячие. Как в пивнушке. Они располагались вдоль широких панорамных окон, за которыми переливался огнями Чолом Йосодот, что в переводе означало всего лишь Центр Четырёх Миров…
— Не ешь и не пей ничего из предложенного Денницей, — быстро проговорила Патриция, направляясь к одному из пустующих столиков сбоку.
— Но я хочу выпить! — после истории с големами не мешало промочить горло. И даже требовалось.
— Печать Разрушения Основ тебе подложил Денница, — сообщила Патриция.
Глава 12
— Я ему морду набью!
— Да пожалуйста, — Патриция поджала губки. — Любые причуды за ваши деньги.
— За деньги?..
— Големов видишь? — подбородком она указала на две замершие у стены фигуры. — Нарушишь порядок — мигом выпишут штраф.
— Ладно, — я поморщился. — Но… ты уверена? Я ничего не почувствовал.
— Помнишь, он хлопнул тебя по плечу? — Патриция подвинулась так, чтобы смотреть не на панораму города, а в зал, где возле барной стойки отирался Денница. — Я видела, как другая его рука скользнула тебе в карман.
— Но поднимать истерику раньше времени ты не стала, — кивнул я. — Разумно.
— Я НИКОГДА не поднимаю истерик, — девушка говорила так, словно переключилась на ту, прежнюю Патрицию. Холодную, расчётливую и с голосом, в котором содержится больше стали, чем голоса. — Для того, чтобы уличить его, нужны доказательства. Иначе Денница просто отмахнётся.
— По словам големов, носить с собой такой артефакт — серьёзное нарушение, — задумчиво сказал я.
— Статья сто двенадцать УК. От двух до пяти лишения души, — мрачно поведала Патриция.
— Лишения души?..
— Душу насильственно исторгают из тела и отправляют блуждать по Полям Забвения. Тело в это время хранится в специальном саркофаге. Когда преступник отбывает наказание, душу возвращают обратно. Но это мало кому помогает. Большинство заключенных так и не находит себя, и после освобождения становится пациентами домов призрения.
— Ни бурдульки себе "от двух до пяти"! — у меня подкосились ноги.
— Закон суров, — кивнула Патриция. — Но это закон.
— Начинаю понимать, почему многие из вас не хотят жить на родине.
Патриция пожала плечами.
— Дело не в нарушении закона: не косячь, и никто тебя не тронет. В основном, народ бежит из-за дороговизны. В ЛЮБОМ другом месте жизнь куда дешевле. Можно скопить неплохой капиталец, если какое-то время просто не бывать в
