что ты знаешь. О Стазе, о ее силе, — и когда брови мужчины сурово сдвинулись, добавила: — Раз уж меня занесло сюда, я хочу попробовать хоть что-то сделать.
Вместо ответа Горан протянул руку и коснулся моей запястья, чуть выше того места, где находился браслет.
— Это я подарил его Нессе. На день совершеннолетия. Надеялся, что он принесет ей удачу и защитит от зла. Сестра обещала, что никогда не снимет… Прости, я не должен был так вести себя по отношению к тебе. Но когда увидел его… просто потерял голову.
Он отвел взгляд в сторону, а я приподнялась на лежанке, подтягивая под себя колени. Это было даже страшнее его гнева: вот такая виноватая сдержанность. Еще и произнесенные вслух извинения. Что вообще происходит? Мужчина поменялся слишком быстро, и такие перемены, хоть и не несли для меня прямой угрозы, пугали ничуть не меньше.
— Несса и мне сказала не снимать. И пообещала прийти на помощь, если понадобится.
Горан снова повернулся ко мне, и его глаза изумленно расширились.
— Не понимаю… — тихо призналась я. — Если она умерла… — при этих словах по лицу мужчины пробежала тень, и у меня самой заныло сердце, — то как могла говорить со мной? Почему я видела ее? И всех остальных людей? Почему их не видишь ты? Я не могу решить ни одну из ваших загадок!
Он так долго молчал, буравя меня тяжелым взглядом, что стало казаться, будто вообще никогда не заговорит, не захочет отвечать. Но Горан, наконец, кивнул.
— Я и сам хотел бы многое понять. Почему ты? Из всех возможных вариантов ты — самая неподходящая кандидатура. Хотя бы потому, что так сильно похожа на ведьму. Не перестаю убеждать себя, что это всего лишь внешнее сходство, но верится с трудом. И грань фоскэлла тебе тоже доступна… потому ты и видишь Нессу… и остальных.
— Что… доступно? — переспросила я, снова чувствуя абсолютную нереальность происходящего. Есть хотя бы ничтожный шанс, что это затянувшийся дурной сон? Может, я ударилась головой в квартире Алисы? Случайно разбила то зеркало и пострадала при этом сама? И сейчас нахожусь в коме в больнице, и меня преследуют такие вот немыслимые видения? Ведь с каждой минутой, проведенной здесь, все запутывается еще больше. Такого не может быть в реальности. Просто не может!
— Грань между мирами, — спокойно пояснил Горан. Так, словно говорил о чем-то само собой разумеющемся. — Место, где могут встречаться души живых и ушедших. Но только попасть туда могут далеко не все. Лишь избранные.
Я предпочла бы избежать подобного избрания, да и вообще пожалела, что начал этот разговор. Такие знания только усложняют жизнь. Что мне теперь делать? Я по-прежнему ни на шаг не приблизилась к разгадке, и единственным положительным моментом во всем происходящем можно было назвать то, что мы с Гораном перестали воевать и кидаться друг на друга.
— Это случилось незадолго до моей свадьбы, — голос мужчины внезапно сделался глухим и совсем тихим, так что я с трудом разобрала, что именно он произнес. — Я пришел к родителям Веары, чтобы обсудить последние приготовления к торжеству… и там увидел ее…
«Веара — твоя невеста?» — я лишь хотела это спросить, однако не успела. Только приоткрыла рот, но осеклась, шокированная произошедшими в Горане переменами. Он будто постарел вмиг, и без того напряженное лицо потемнело, осунулось, губы вытянулись в жесткую линию, а на лбу отчетливее проступили морщины. А глаза заблестели, и как бы я ни убеждала себя, что такие мужчины не могут плакать, в то же время совершенно точно знала, что это именно слезы.
Глава 28
Он сделал все, чтобы избавиться от этих чувств. Приложил все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы если не убить проросшую в сердце боль, то хотя бы немного заглушить ее. Стало привычным оплакивать сестру, потерянных друзей, всех тех близких, кто ушел во время мора. Многих-многих людей, ставших для него значимыми и дорогими.
Но не ее. Не Веару. О ней он даже думать себе запрещал. Как глупый беспомощный мальчишка прятался от беды, словно это и правда могло хоть как-то помочь.
Не помогало. Если днем еще удавалось силою волю не думать о невесте, ночью, в глубоких болезненных снах, все мысли и переживания восставали с новой силой.
Веара возвращалась. Подходила к самой черте, застывала у прозрачной грани безвременья и смотрела, смотрела на него с обидой и укоризной. Не говорила ни слова, даже не шевелилась, будто бы именно от него ждала каких-то действий.
Вот только что он мог? Понимал даже во сне, что этот предел ему не преодолеть. Даже если бы бросился на невидимую стену, начал биться бы об нее, это ничего бы не изменило. Он и бился, в мыслях, в чувствах, рвался туда, за эту самую грань. У жизни давно не было прежнего вкуса, мир утратил свои привычные краски, а ему все сильнее хотелось оказаться там, с другой стороны. Хоть и знал, что и тогда не вернет Веару. Но так, по крайней мере, он перестал бы терзаться от собственной беспомощности.
Множество раз задумывался о том, почему, уничтожив почти всех из окружения, ведьма пощадила его самого. А ответ, озвученный Настей, оказался совершенно неожиданным.
Конечно, там не могло и в помине быть любви. Что она знала о подобных чувствах, мерзкая, безжалостная тварь? Не останавливающаяся ни перед чем. Влюблена? Он посмеялся бы над подобной версией… когда-то прежде, в иной жизни. Сейчас же мог лишь сильнее ненавидеть. И Стазу за то, что не пощадила самых дорогих ему людей. И себя… Если он стал причиной беды, то имеет ли право жить?
А еще выходило, что и сестра, и все остальные тоже знали правду. Все, кроме него. Может, потому Несса и не хотела говорить с ним? Выбрала себе в собеседницы чужую, ничего не понимающую девчонку, даже доверила ей свой подарок.
Он ведь хорошо помнил тот момент, когда подарил сестре браслет. Как несколько долгих напряженных дней вытягивал в кузнице тонкую металлическую струну, вплетая в нее невесомые рапиновые нити. Как потом прятал замысловатый узор под кожаной оплеткой, чтобы никто не смог увидеть
