если б кто там был, я бы заметила. А чего случилось-то? Кто там быть должен?
— Ничего не случилось, — улыбнулся Лёша и поднялся. — Спасибо за помощь. Я пойду.
— Ты уж прости меня, сынок, — улыбнулась ему в ответ тётя Зина. — Я ж подумала, что ты вор какой, потому и вышла с ружьём. Ты не подумай, оно у меня не настоящее, и мужа-охотника никакого нет. Внучок у меня свой автомат забыл, вот я и схватила его, когда тебя увидала.
— Хотите сказать, что это игрушка?! — поразился Лёша, бросая взгляд на ружьё.
— Ну да, смотри. — Тётя Зина схватила ружьё и нажала на курок. Оттуда вылетела маленькая жёлтая пулька и с весёлым стуком покатилась по полу.
— Ничего себе… — пробормотал Лёша. — Главное, никому не рассказывать, что испугался детского ружья, а то засмеют…
— Чего ты говоришь? — выпрямилась тётя Зина, ищущая пульку на полу.
— Нет-нет, ничего! Я пойду!
Лёша вышел из дома и, засунув руки в рукава куртки, почти бегом бросился обратно. На улице потеплело, но опять начал моросить нудный дождь. Небо заволокли тяжёлые тучи. На душе парня было так же мрачно. Они словно бились в бетонную стену, а узнать ничего нового не могли, как ни старались. А отпуск между тем заканчивался…
Я ждала Лёшу на крыльце дома Людмилы Николаевны. Увидев, как он входит в калитку, я насупилась и, хмуро глядя на него, спросила:
— Ты где был?
— В библиотеке, — пошутил Лёша, стараясь разрядить обстановку.
— Не смешно! — не поддалась я. — Где ты был? Ничего, что я волновалась? У тебя голова пробита, ты мог сознание потерять и лежать сейчас неизвестно где!
— Ну не потерял же, — попытался обнять меня Лёша, но я увернулась.
— Не уходи от темы! Где ты был?
— Ходил к дому твоего деда, — сдался Лёша.
— Зачем? — удивилась я. — Я же сказала, что мы его продали. Ты мне не поверил? — догадалась я. — Решил, что я вру? Вику покрываю? Так вот какого ты обо мне мнения! Ну давай, давай, проверяй теперь все мои слова! Я же только и делаю, что вру тебе!
Я сама не понимала, почему на меня вдруг накатила такая истерика. Слёзы потоком хлынули из глаз, руки затряслись. Закрыв лицо руками, я бросилась к калитке и, выскочив на улицу, побежала на кладбище. Лёша что-то кричал мне вслед, но я не разбирала его слов. Моё сердце рвалось туда, к дедушке. В ушах стояли слова Людмилы Николаевны о том, что он помог нам ночью, а значит, сможет утешить меня и сейчас.
Пробежав по уже знакомой дорожке, я открыла ограду и опустилась на колени перед памятником, не обращая внимания на усиливающийся дождь и грязь, пропитывающую джинсы.
— Деда, мне так плохо, — пожаловалась я, касаясь рукой холодного памятника. — Что мне делать, деда? Я люблю Лёшку, но он почему-то не верит мне, я боюсь за Вику и не знаю, где она, я уверена, что Вика невиновна, а Лёшка, я чувствую, подозревает её во всех смертных грехах… И ни одного ответа, одни лишь вопросы. Мне страшно…
Дед смотрел на меня с портрета таким родным, строгим, но добрым взглядом. Я плакала, сидя рядом с могилой. Слёзы катились по щекам, смешивались с дождём и растворялись, падая на землю. Не знаю, сколько времени я провела там, но на душе неожиданно полегчало.
— Спасибо, деда… — вздохнула я, поднимаясь на ноги и вытирая слёзы. — Ты опять мне помог.
Я была уверена, что именно дед утешил меня и подарил мне надежду на лучшее. Может, это было и глупо, но мне нужно было знать, что есть кто-то, к кому я могу прийти и поплакаться. Пусть даже этот кто-то — покойный дедушка.
Лёша и Людмила Николаевна стояли у машины и о чём-то переговаривались. Завидев меня, Лёшка бросился ко мне.
— Господи, что с тобой случилось? — ужаснулся он, оглядев меня. Да, выглядела я не лучшим образом. Грязные джинсы, промокшая куртка, зарёванное лицо.
— Ничего, — всхлипнула я. — Лёш, прости меня, я сама не знаю, что на меня нашло.
— Это ты прости меня, — прижался лбом к моему лбу Лёша. — Прости, что не предупредил тебя, куда иду. Наташ, я не сомневался в твоих словах, я не думал, что ты врёшь мне. Я просто решил проверить. Знаешь, как бывает: дом продали, а люди туда долго не наведываются, на участке полно других строений, где можно спрятаться…
— Прости, прости, прости… — прошептала я, понимая, какого дурака сваляла, закатив истерику.
Взглянув на Людмилу Николаевну, безмолвной статуей замершую у своей калитки, я почувствовала жгучий стыд за своё поведение. У человека горе, а мы притащились к ней, устроили здесь неизвестно что!
— Людмила Николаевна, простите меня, пожалуйста, — взмолилась я, подходя к ней. — Нас обоих простите, — оглянувшись на Лёшу, продолжила я. — У вас горе, а мы… Приехали, устроили тут…
— Ну что ты, детка, — ласково улыбнулась мне старушка. — Я всё понимаю, у вас своё горе. Да и ничего страшного не произошло, я даже рада, что вы приехали ко мне. Хоть ненадолго я отвлеклась от мыслей о Пете… — при воспоминании о муже её глаза опять заволокла печаль.
Я замолчала, не зная, что сказать и чем утешить её. По своему опыту я знала, что слова здесь не помогут, ничего не поможет, нужно лишь время…
— Время лечит, вы только потерпите. — Я коснулась её руки.
— Нет, милая, не лечит оно, — вытерев слёзы, выступившие в уголках глаз, грустно покачала головой Людмила Николаевна. — Просто мы привыкаем к боли, учимся жить, но не вылечиваемся. Сынок мой помер уж сколько лет назад, а не прошло и дня, чтобы я не вспомнила его.
— Мы приедем к вам ещё, если позволите, — подал голос Лёша.
— Конечно! — воскликнула старушка. — Я буду ждать вас, ребята, приезжайте!
— Договорились, — улыбнулся ей Лёша и кивнул мне. — Иди умойся и поехали. Мы уже сутки дома не были, представляю, какой тарарам там устроили наши питомцы.
Охнув, я помчалась к умывальнику. Кое-как приведя себя в порядок и ещё раз попрощавшись с Людмилой Николаевной, я села в машину, и мы покатили в город. На сердце лежал камень, мне было до слёз жаль эту несчастную женщину.
— Нужно что-то сделать для неё, — вздохнула я.
— Например? — не отрывая взгляда от дороги, спросил Лёша.
— Не знаю. Ей нужно что-то, что дало бы силы жить.
Лёша ничего не ответил. Так, в полном молчании, мы добрались до города.
— Сейчас заедем домой, а потом тебе нужно в больницу, — подала голос я.
— Зачем? — вздрогнул Лёша. — Я не хочу в больницу. И не поеду туда.
— Ну что ты как маленький! — возмутилась я. — Твою рану нужно осмотреть, как
