сигар. Каждый вбил по гвоздю в угол ящика. Потом они приняли душ, нарядились в лучшие свои летние одежды. Не в черное: мать и дочь — в красивые цветастые платья, Арло — в гавайскую рубашку (кровь уже отстирали), Ларри, как всегда, в зеленое. Прикинули, не закопать ли ящик на заднем дворе, но все знали заранее, на чем сойдутся.
Отправились в Стерлинг-парк. Миновали оранжевые столбики, заградительную ленту. Никого из спасателей не было — они теперь по выходным не появлялись. Дыру уже закрыли новой платформой, потолще. Все встали у края на колени. Вытащили шесть скреп, приподняли угол.
Из дыры поднимался сладковатый пар. Они все вместе столкнули ящик вниз. Падал он так долго, что всплеска они не услышали.
Арло прибил скрепы на место. Убедился, что платформа держится прочно. Они пошли домой, на душе полегчало. Джулия сорвала несколько цветков гортензии, обвязала листиком. Герти вытащила из сумочки ручку, написала на своей визитке:
Записку оставили у Шредеров на крыльце. Потом дошли до дома — нужно было немного очухаться.
В ту ночь спали они крепко, без снов, дети в одной постели с родителями, прижавшись друг к другу. Утром пили кофе, ели сладкие хлопья, играли на губной гармошке. Новый день придал им оптимизма. А потом в дверь позвонили. За ней стояла полиция.
25 июля, воскресенье
Два инспектора, черно-белая полицейская машина припаркована у входа. Герти решила, что эти двое работают в паре, — но кто ж знает, как там у них принято? Оба в штатском, предъявили жетоны. Собственно, даже дали в руки, чтобы Герти и Арло прочитали каждое слово.
Первая — чернокожая в возрасте по имени Дениза Хадсон, второй — помоложе, рыжеволосый азиат, зовут Геннет. У обоих на форменных рубашках проступал пот. Они сообщили Арло и Герти, что просят их проехать в участок. Прямо сейчас.
Улыбкой никто из инспекторов не оделил даже детей.
Именно это стало для Герти первым дурным предзнаменованием, причем самым ошеломительным.
— Конечно, поехали! — сказал Арло срывающимся от нервов голосом.
После переговоров с Герти и инспекторами Арло повел детей к дому Фреда и Бетани. Хотя Бетани лежала на диване, подпертая и обложенная подушками (глаза ее, казалось, были обведены размазанной синей подводкой, на деле это был естественный цвет), Атласы согласились присмотреть за детьми.
— Лапочки мои, — проворковала Бетани. — Фред! У нас для них молочко найдется? Принеси молочка! — Она поморщилась, вытянув шею, чтобы взглянуть на детей: даже такое крошечное движение причиняло ей боль. — Солнышки мои! А принесите-ка сюда колоду карт! Я с вами в рамми поиграю.
Арло с извиняющимся видом посмотрел на Фреда и пожал плечами.
— Я твой должник, дружище.
Фред — вид у него был измотанный — стиснул Арло плечо. Последние два похода в кино они пропустили — жизнь вносила поправки.
Ей это в радость, — сказал Фред. А потом погромче, чтобы слышно было инспекторам снаружи: — Будет дело серьезно — звони. У меня есть знакомые в прокуратуре.
Арло с Герти сели в свой «пассат». Поехали следом за полицейскими в участок Гарден-Сити.
Оказавшись внутри, прошли мимо стойки дежурного через высокий атриум с рабочими столами в заднюю часть здания, там их загнали в маленькую комнатку без окон — возле длинного стола стояли складные стулья. Герти с Арло сели с одной стороны, инспекторы Хадсон и Геннет с другой, а посередине поставили старомодный магнитофон. Стол был из светлого дерева под полиуретаном — из такого делают школьные парты. Поверхность чистая, только несколько мазков ручкой. Хадсон и Геннет надели форменные пиджаки (оба были явно не по мерке), и Герти вскоре поняла почему: кондиционер здесь работал даже слишком сильно. Герти и Арло ежились от холода.
— Рея Шредер вчера выдвинула против вас обвинение, — объяснила Хадсон.
Герти вцепилась в край стола. Ей было холодно, но от ладоней остался потный след.
— Обвинение? — переспросил Арло. Голос звучал все так же преувеличенно бодро. Голос продавца. Герти же услышала в нем страх и, хуже того, неведение. Неведение того сорта, за которое можно загреметь на остров Райкерс, потому что бесплатные адвокаты полное дерьмо.
— Она утверждает, что ее дочь изнасиловали утром того дня, когда она упала в провал.
Герти похолодела. Сознание отказывалось выстраивать картину возможных последствий. Но где-то в глубинах — тех глубинах, которые помогли ей выжить на конкурсах красоты и во всех прочих передрягах, — ей все стало ясно.
— Согласно показаниям свидетелей, у нее было кровотечение, — продолжала Хадсон. — Кроме того, она остригла волосы.
Герти захотелось хоть что-то сказать, но слова не шли.
— Миссис Шредер считает, что волосы она остригла под воздействием посттравматического стресса. Она убегала от вас, когда ваши дети столкнули ее в дыру: они также получили психологическую травму и пытались скрыть отцовское преступление. — Все это время Хадсон смотрела им в глаза, и на лице ее ничего не отражалось. Геннет что-то записывал.
Герти вздрогнула.
— Убегала?
— Преступление? — спросил Арло. Из голоса его пропала вся сердечность, он больше напоминал рык.
— Она считает, что вы изнасиловали Шелли Шредер и это стало непосредственной причиной ее гибели.
Арло подался вперед, посмотрел в глаза сперва Геннету, потом Хадсон.
— Я этого не делал.
— Бред какой-то, — сказала Герти. — Такого не может быть.
— Почему же не может? — спросила Хадсон. Внешне она оставалась невозмутимой, но внутри так и кипели чувства. За край стола ухватилась так крепко, что даже ногти побелели.
— Потому что он не охотник. Я с охотниками всю жизнь вожжалась, а он не охотник. Он никогда бы не стал…
— Я в городе работаю, — прервал ее Арло. — В тот день вернулся домой около четырех утра и сразу бухнулся спать. С Герти.
— Вот именно! — подтвердила Герти.
Арло вытянул руки в направлении полицейских. Оба зацепились взглядом за чудовищные татуировки.
— Скорее всего, я есть на камерах на Пенн-стейшн около половины третьего утра. Если не там, то у газетного киоска — я покупал кока-колу и попкорн в дорогу. Можете проверить. Убедиться, что с поезда я сошел примерно в три пятнадцать.
Геннет записал. Хадсон продолжала смотреть на Арло.
— А утром? Утром миссис Уайлд была с вами?
— Я показывала дом клиентам. В Гленхеде. Но муж без особой нужды никогда раньше десяти не встает.
— Да, когда я поднялся, дети уже играли. Возможно, это тоже есть на записи. У Хеонов, кажется, установлена камера. Правда, не знаю, работает ли. После провала у нас сплошные помехи.
Хадсон заговорила пугающе мягко:
— Вы уверены, что не оставались наедине с Шелли
