какой-то там Анны нет надо мной никакой власти. Дождавшись, когда она, наконец, замолчит, я ответила лаконично:
— Нет. Ваши слуги могут прислуживать вам, но в этом доме будет так, как решу я.
Глава 8.6
За свободу надо бороться, просто так не дают ничего. Это я уяснила еще совсем маленькой девочкой. Но раньше у меня почти не было способов действительно что-то делать. А теперь… да, Анна должна была помогать мне. Сама вызвалась, сама приехала. Но между «помогать мне» и «захватить власть в доме, используя меня как ширму» всё же была некоторая граница. И мне совершенно не хотелось позволять эту границу преступить.
— Что, прости… те, Коринна? Мне показалось, вы мне возражаете, — лицо Анны вытянулось, и в глазах мелькнуло что-то нечитаемое. То ли страх, то ли раздражение. Я не успела разобрать, потому что спустя мгновение она уже снова смотрела на меня с доброжелательным сочувствием, и не более того.
— Вам не показалось, — я постаралась скопировать тон, которым матушка пользовалась, когда хотела кого-то осадить. Низкий, грудной, обманчиво-спокойный. — Меня устраивает уровень слуг в этом доме. Да, им понадобится помощь. Но это я здесь хозяйка. И это я буду определять, кто, как, и в каком объёме будет эту помощь предоставлять. И выбирать обстановку тоже буду я. Вы приехали помогать? Помощь предполагает совещательный голос. Советы, к которым я могу прислушиваться, а могу нет. Именно этого я и ожидаю, — я сама себе не верила, на самом деле.
Что я всё это говорю, что у меня получается. И что я способна смотреть на кого-то сверху вниз. Но это больше походило на потребность, чем на какой-то расчёт. Если эта женщина просто отодвинет меня, как какую-то мебель, и ей это сойдёт с рук, у нас точно не будет с Рэем никакого нормального будущего. Кажется, Анна тоже не могла поверить, что ей осмелились возражать.
— Ваше решение согласовано с Его Сиятельством? — поинтересовалась она, наконец, видимо проглотив всё то, что подумала на самом деле.
— Решения такого рода не нуждаются ни в каком согласовании. Став супругой Рэя — я стала хозяйкой этого дома. И как женщина, отвечаю за его благополучие. Я ведь не вмешиваюсь в его дела во внешнем мире. А он — не вмешивается в то, что происходит в доме. Как и завещал нам Светлейший наш Господь, и его верная тень, Двулучная и прекрасная, — меня хорошо учили правилам, и я умела использовать их. — Должно быть, вы так и не сумели до конца принять наш уклад. Это простительно иностранке, — я вежливо улыбнулась.
Анна сузила глаза, окинула меня каким-то совершенно иным взглядом, и мне, на мгновение, стало холодно. Она не сказала ничего лишнего, но мы обе понимали, что я только что приобрела своего первого врага. Не знаю, почему, но это странным образом радовало. Даже опьяняло. Я всё-таки чего-то стою! И если могу заводить врагов, значит и другие чувства тоже смогу вызвать! А она, наконец, ответила, словно взвесив что-то:
— Как вам будет угодно, даэ фир Геллерхольц, — скривила она губы в насквозь фальшивой вежливой улыбке. — Значит, я предоставлю в ваше распоряжения свои знания об этом доме, и о ваших гостях. А если вам понадобится моя помощь — вы знаете, где меня найти.
Я кивнула. Это было ответным ходом, но в чём он заключался я пока ещё не понимала. Зато теперь у меня было очень много дел, в которых я на самом деле не понимала решительно ничего. И уж точно эта женщина не была в них помощницей, скорее наоборот.
Глава 9.1
О том, чтобы просить поддержки и информации у Рэйнера не могло быть и речи. Во-первых, он был занят, и судя по тому, как мало он спал, занят чем-то жизненно важным. Во-вторых, он будет пытаться нас помирить, а не даст мне какой-то дельный совет насчёт треклятого бала. И, наконец, в главных, если я попрошу о помощи мужчину, то окажется, что я противоречу своим же собственным словам, и напрасно укоряла Анну её чужеземным происхождением. А этого я себе позволить никак не могла.
Мне нужно было дать ей понять, что хоть я и молода, и мало знаю о внешнем мире, а всё же согнуть меня не выйдет. Иначе она будет приезжать сюда в гости, когда ей заблагорассудится, причём вместе с мужем, чтобы не возникало лишних пересудов. Мне сложно было сформулировать, кого из них я хочу видеть меньше.
Этот мужчина вызывал странные чувства, которые я не могла полноценно описать. И Рэй предупреждал, чтобы я не оставалась с ним наедине. Разве так говорят про тех, кого рады видеть у себя дома?
И раз уж так, то моя прямая обязанность не допустить, чтобы она считала этот самый дом своим. Матушку не пустит Рэйнер, а эту женщину с позором выставлю отсюда я. А потом… потом чувства, которые нечем подкрепить, просто угаснут. Ну или я хотя бы сохраню собственное достоинство, что тоже немало.
Книг, которые учат нанимать людей и организовывать управление конкретным большим домом, а не домами в целом, в природе не существовало. Зато была Йонна, которая явно долгое время заменяла Рэю мать, несмотря на то, что формально являлась всего лишь прислугой в большом доме.
Мне было немного неловко просить её о помощи, но в голове не было ни единой идеи, к кому ещё я могу обратиться. Будь у меня подруги, можно было бы спросить у них. Будь настоящая мама, вместо матушки — у неё. Но кроме меня, у меня не было никого. А Йонна, по крайней мере, не была настроена враждебно. Я видела, как она время от времени кидала на меня очень грустные взгляды, хотя и не решалась уточнить, что это значит. Мы обе не решались, наверное. Я — спросить, она — подойти первой. Но это ведь я считалась хозяйкой дома, верно?
Формально, да. Формально считалась. Но если я ничего не буду делать, «формально» в «фактически» не перейдёт никогда. Поэтому я пришла к Йонне на кухню, отмечая, что та растеряла примерно половину своего уюта, когда её маленькие воспитанники исчезли, уступив свои места взрослым вышколенным слугам. Впрочем, она всё равно колдовала над котелком с чем-то пахнущим настолько вкусно, что я едва не забыла, зачем пришла. Мясо томилось с овощами и пряными травами, и почти наверняка было упоительно-нежным. А к тому времени, как его подадут на стол,
