и ужина распоряжения отдал заранее. А я просто глупо стояла и смотрела рядом. Училась, видимо. И даже успела подумать, что наряд Анны совсем не похож на утренний туалет, скорее уж на вечернее платье. Ей шло, это правда, и мужчины наверняка были в восторге, но она была совершенно неуместно одета. И, вероятно, хотела этим что-то сказать.
А потом мне пришлось слушать её даже слишком много. И слишком много видеть. И просто — она была вся «слишком». Слишком красивая, слишком властная, слишком яркая, слишком самоуверенная. Если бы не «закалка» матушкой, я, наверное, сорвалась бы. Выставила бы себя юной дурочкой, не умеющей принимать помощь и чужую силу. Но мне в некотором извращенном смысле слова повезло.
Когда мы спустились к завтраку, я обнаружила, что Анна переоделась в другое платье. Ткань цвета топлёного молока оттеняла её, как выяснилось, чуть смугловатую кожу, а жемчуг в волосах и на груди создавал впечатление юности. Словно она была даже младше меня, хотя на самом деле между нами было лет восемь, не меньше. Я никогда не спрашивала о других дамах такое, да мне бы никто и не сказал. Задавать вопросы о женском возрасте в приличном обществе не принято. А наблюдать за ними от первого бала и до замужества, как делали это матушка и сёстры, я не могла. По вине, собственно, матушки и сестёр, да и отца, наверное, который никогда не пытался их приструнить.
Увидев меня в том же самом наряде, что и в тот миг, когда мы встретились, Анна сказала:
— Жаль, что дорогая Белинда считала правильным держать вас в чёрном теле, Коринна. Вы до сих пор не можете привыкнуть, что у благородной даэ есть определённые возможности, не так ли?
Глава 8.5
Я растерялась. Нет, я прекрасно слышала, что меня оскорбили в моём же — теперь моём, разве нет? — доме, но что ответить, мне даже в голову не пришло. Я была не готова. Матушка играла более жёстко, и к тому же с нею лучшей стратегией было молчать и кивать в знак согласия. А здесь я должна была как-то ответить, а вместо этого лишь беспомощно смотрела вперед, на самоуверенную «гостью». Тишину, казалось, можно было потрогать руками. А потом я, к своему удивлению, услышала голос Рэйнера:
— С каких пор желание менять наряд каждый час — единственная возможность, которая есть у благородной даэ, Анна? Есть на этом свете, к счастью, те, кто предпочитает пользоваться более интересными возможностями. Вот, например, где ты была со своим супругом за последний год? Мы с Кори запланировали путешествие на юг, за горы, как только там улягутся волнения. Ненадолго, разумеется, но порталом — это несложно организовать. А вы?
— Тебе ведь хорошо известно, что я не могу просто так выбираться за границу, будучи частью королевской семьи, — поморщилась Анна. — Неужели за всё то недолгое время, что мы не виделись, ты растерял так свойственную тебе ранее учтивость, дорогой мой Рэй?
Обращение, которое она использовала, было оскорбительным для её супруга, но тот отдавал должное стараниям Йонны и её помощников, и, казалось, вообще не вслушивался в то, что говорила его жена. Зато Рэйнер скривился, хотя и быстро взял себя в руки:
— Учтивостью принято отвечать на учтивость, — парировал он. — Хозяйка этого дома заслуживает деликатности, которой я в тебе раньше видел куда больше.
Анна залилась румянцем, став ещё краше, чем до этого. А я не могла отделаться от ощущения, что она научилась даже краснеть по заказу. И то, что я не могла придумать, как это возможно, ничуть не умаляло моих подозрений. Она взмахнула густыми тёмными ресницами, и опустила взгляд на скатерть. Потом кротко произнесла:
— Прошу прощения, даэ Геллерхольц. Я не хотела вас обидеть. Но если Рэйнер говорит, что я это сделала, значит так оно и есть. Примите мои искренние извинения.
Я кивнула, и ответила так, как от меня, наверное, и хотели:
— Даэ фир Даланна, ваши извинения приняты. Уверена, вы не хотели сказать ничего плохого.
Меня не оставляло подозрение, что она всего лишь проверяла его границы. Что Рэй позволит по отношению ко мне, и насколько станет защищать. И когда он не позволил откровенно глумиться, она просто получила информацию, и не более того. Рэйнеру, наверное, так не казалось. Он кивнул и сказал:
— Рад, что инцидент исчерпан. Надеюсь, больше мне не придётся вмешиваться.
Анна посмотрела на него несчастными глазами, но дальше завтрак прошёл в светских беседах ни о чём. Хотя я всё равно чувствовала острое желание выгнать её отсюда. Но с королевскими приказами не спорят, да и Рэй меня бы не понял.
После того, как мучение под названием «приём пищи рядом с принцем и его женой» было окончено, у меня не появилось никаких особых преимуществ. Даже более того. Анна вежливо отозвала меня от Рэя в сторону, и сказала:
— Я хорошо знаю вкусы Его Величества, всё-таки, мы теперь с ним родственники. И он обязательно приедет на бал, чтобы поздравить вас обоих. Он давно мечтал о том дне, когда Рэй выберет себе кого-то для брака, — она улыбнулась, в я отчётливо услышала непроизнесённое: «А для души он давно выбрал, и выбрал не тебя». — Говоря откровенно, мы надеялись, это случится несколько раньше, но тем больше радость от того, что дождаться всё же получилось. И теперь нам нужно подготовить поместье для шести десятков высоких гостей, которые проведут здесь три дня бала. Поместье Геллерхольц давно не знало женской руки, так что прислуга здесь расхлябанная и нерасторопная, — она махнула рукой в сторону одной из девушек Йонны, и я снова считала в этом дополнительный смысл. Анна презирала всех, кто был ниже её по положению. Или мне хотелось так думать, чтобы у неё, наконец, нашлись и недостатки.
Я не перебивала, а даэ фир Даланна даже не думала о том, чтобы позволить мне вставить хоть слово.
— К счастью, есть мои вышколенные слуги, которые помогут справиться с тем, чтобы выполнить столь серьёзную задачу. Его Величество, как и высокие гости, будут в полнейшем восторге! Нужно будет украсить здесь всё побогаче, заказать хорошего повара, и немного поменять обстановку. И, разумеется, подготовить жилые комнаты для всех. Список гостей уже утверждён, тут решил Его Величество, но во всём остальном — я организую мероприятие по высшему разряду.
Я слушала, слушала, и чувствовала себя как дома. Вот уж точно. Только я больше не дома, и у ни у матушки, ни у
