когда увидела, что Джирайя не успел отойти от ворот. Но вместо того, чтобы отскочить, он стал крутить головой и, встретившись с ней взглядом, широко улыбнулся. Огонь почти добрался до него, но в последний момент, сделав ловкий кувырок и собрав чакру в ноги, он всего за один прыжок оказался рядом с ними. Вид у него был потрепаннее, чем у остальных: жилет и водолазка порвались, лицо покрывала черная копоть, а со лба лился пот.
— Цунаде, — радостно поприветствовал он, сделав театральный поклон. — А я все ждал, когда же ты появишься и мы с тобой…
— Цунаде, — перебил Дан, — ты должна уйти обратно в госпиталь.
— Как это уйти? — возмутился Джирайя. — Она же только что пришла. И вообще, если этим воротам и суждено пасть, то только от ее прекрасной руки.
— И речи быть не может, — отрезал Дан, — это слишком опасно.
— Жизнь вообще штука опасная, — парировал Джирайя. — Но если вы так беспокоитесь, почему бы вам не отправиться к воротам и лично их не разбить? А то как не посмотрю, вы все здесь да здесь стоите. Наверное, силы для последнего удара экономите?
Дан хотел ему что-то ответить, но вдруг подул ветер, который разогнал дым, и все увидели, что у стен образовались огромные воронки. А сколько же раненых и обожженных несли от ворот в сторону, где в условиях боя работали ирьенины. Они лечили тех, кого еще можно было вернуть в бой, остальных же оттаскивали на носилках в полевой госпиталь, откуда Цунаде и пришла. Она хорошо знала, что в сражениях участвовали только опытные ирьенины, но даже у них уже кончались силы: выглядели усталыми, а чакра в их руках уже совсем потускнела.
— Я могу им помочь, — произнесла Цунаде, вернув взгляд на Дана, но тот в ответ лишь нахмурился. — Обещаю, как помогу, то сразу вернусь в госпиталь.
— Цунаде… — начал Дан.
— Пожалуйста, это мой долг ирьенина, — настаивал она. — Тем более у меня есть боевой опыт, я прекрасно представляю, где нахожусь. Дан молча переводил внимательный взгляд, то на раненых, то на нее, и затем тяжело вздохнул.
— Только я тебя очень прошу, — произнес он, осторожно взяв ее за предплечья и заглянув ей прямо в глаза, — как только закончишь — возвращайся в госпиталь.
— Конечно, — улыбнулась она. — И ты будь осторожен, ладно?
Дан крепко ее обнял, и ей было все равно, что подумает Джирайя и Орочимару. Но как бы ни хотелось, разомкнуть руки все же пришлось и, не глядя на напарников, Цунаде отправилась к старшим ирьенинам. Те обрадовались новым силам, и она довольно быстро принялась помогать им лечить раненых.
— Спасибо тебе, прекрасная девушка, — поблагодарил один из раненых, которого она на этот раз лечила.
Цунаде коротко кивнула и продолжила смотреть на ворота, подумав, что, скорее всего, на них наложена какая-нибудь техника. А, возможно, и древняя магия Священных земель сейчас защищала главаря повстанцев. Цунаде вдруг вспомнила его лицо в свете факелов на базе повстанцев, и лечебная чакра в ее руках задрожала…
— Ты молодец, хорошо справляешься, — подбодрила одна из ирьенинов, — дала нам времени немного передохнуть. Залечишь этого раненого и возвращайся в госпиталь.
Цунаде коротко кивнула и подумала, что не зря столько времени проводила за учебниками. Но мысли прервал взрыв, настолько мощный, что обломки полетели в их сторону. Она закрыла раненого, зажмурилась, но вместо камней на своей спине почувствовала что-то очень тяжелое.
— Я везде тебя искал, — прозвучал хорошо знакомый голос у самого уха.
— Джирайя? — удивилась Цунаде, повернув голову, а он продолжал на ней лежать, давить своим весом и широко улыбаться. — А ну, слезь с меня! Надо же, что удумал! — она отпихнула его от себя и вскочила на ноги.
— Помочь же хотел, — обиженно ответил Джирайя, встал и отряхнулся. — Ну да ладно, — он прокашлялся, ударив себя по груди. — Нужна ты мне, Цунаде.
— Зачем? — она внимательно посмотрела на него и подумала: может быть ему нужна была помощь ирьенина? Но он был цел: никаких следов кровотечения.
— Вопрос у меня к тебе есть очень важный, — он подошел ближе.
— Сейчас? — удивилась она, подняв брови. — Ты думаешь, это подходящее время?
— По-моему, как раз то, что надо, — он положил руки в карманы и закачался на пятках.
Со стен опять стали лить золотой огонь, послышались страшные крики обожженных и новые приказы, в которых уже слышались сомнения. А Джирайя вёл себя как ни в чем не бывало. Как будто они стояли на тренировочных полях и решали, куда пойти обедать.
— Ну так что, выслушаешь? — спросил он.
— Подожди, — твердо произнесла Цунаде, убедилась, что с раненым, которого она прежде лечила, все в порядке, сложила руки на груди и вернулась к Джирайе. — Внимательно тебя слушаю.
— Замечательно, — он улыбнулся, и его темные глаза ярко блеснули. — Какого черта ты еще здесь?
— Что значит здесь? — удивилась Цунаде. — Джирайя, у меня совсем нет ни сил на твою болтовню…
— Почему ты еще здесь? — повторил Джирайя, положил ей свою тяжёлую руку на плечо и кивнул в сторону ворот. — А не там? Цунаде, я понимаю, что Учитель приказал тебе быть ирьенином…
— Джирайя, — она освободилась от его руки, — меня больше не его слова держат.
— Тогда что же? — настаивал он.
— А ты не понимаешь? — совсем не по-доброму усмехнулась Цунаде. — Ты единственный, наверное, кто этого не понимает. Джирайя, если я пойду туда, — она ткнула пальцем в сторону ворот, — если я разломаю эти чертовы ворота, то я больше не смогу остановиться.
— И что с того?
— А то, Джирайя! Мне до сих пор больно из-за Наваки. — Она ударила себя, сдерживая слезы.
— Цунаде, я знаю тебя столько лет, — продолжил Джирайя. — Знаю лучше, чем кто-либо другой, и ты сейчас говоришь полную чушь. Твой единственный выбор — разрушительная чакра.
— Нет, Джирайя, — она покачала головой, — не единственный, я теперь ирьенин, и закончим на этом. Уверена, найдется какой-нибудь другой шиноби, кто сможет сломать эти ворота и без меня. А если не сломают, то золотой огонь у повстанцев рано или поздно кончится…
— Когда ты успела так измениться? — поморщился он. — Или, быть может, кто-то успел тебя изменить?
— Это совершенно здесь ни при чем, — отрезала она.
— Как ни при чем?! Мне кажется, очень даже причем. Как стала со своим капитаном таскаться, так сразу стала такой…
— Какой такой? — перебила она.
— Глупой, — просто ответил он.
— Глупой?! — возмутилась она, набрав полную грудь воздуха.
— Да, глупой, — закивал Джирайя. — Стала в точности как все смазливые девчонки-ирьенины, над которыми сама же постоянно и смеялась. — Цунаде даже не успела рассердиться, как он
