Вышли в ничью. Ну, две руки на две руки. После такого разгрома Сэнрю остановился, формально сдавшись и дал мне вдоволь позлорадствовать, повкушать сладость победы, побахвалиться силой, недюжинным, я бы сказал стратегическим, умом и так далее...
В который раз поднимает настроение.
Такой пропитанный событиями день нужно закончить размеренно: “Смотр звёзд на крыше чайного домика”, – звучит как раз так.
– Видишь ту звезду? – демон указал пальцем в небо, разлегшись на хрустящей соломе.
– Вижу.
– Кажись мне, она самая яркая... – он сложил руки за голову и скрестил ноги, легонько покачивая правой.
– Не-а, Сэнрю, она ровно такая же как и остальные.
– Для меня она особенная, – закончил вольготно.
– Ты сделал её такой, – я прилёг рядом и кинул ещё один взгляд кверху, – Хм... И вправду...
– Во-о-от! Я же говорил!
– ...Или нет.
– Да посмотри же внимательней! – Сэнрю вытянул руку, тыча больше не в небо, а в меня, – Неужели ты?...
– Вижу-вижу, успокойся.
Отстояв позицию, он удовлетворённо выдохнул и задумчиво выдал:
– Мне нравиться чувствовать свою ничтожность перед звёздами... Она, знаешь ли, умиротворяет.
– И вправду непохоже на те дырки в потолке...
– Пф-ф-ф! Естественно непохоже! Куда им... – он ткнул пальцем в крышу, – ...К небу? – поднял указательный.
– Да...
На улице не осталось и толики того шума, гудевшего здесь днём: ни тебе пашущих в поле деревенских, ни проходящих мимо путников, ни надоедливого гундежа владельца “Звездопада” – всё спит... Кроме сверчков. Они как раз ночью и просыпаются. Впрочем, их пение только дополняет картину опустившегося в сладкий сон леса и бескрайнего неба с, как по мне, невпопад разбросанными звёздами.
Как хорошо, что Сэнрю не умеет читать мысли...
– А на меня они давят, – промямлил я.
– М?
– Звёзды на меня давят.
– Думаешь?...
– Они наблюдают за мной. Я нутром чую.
– Что с тобой будет? – с долей испуга спросил Сэнрю, приподнявшись.
– Да всё что угодно. Изобьют, бросят, может просто сотрут, словно и не было никогда Идиота-Тэцуно.
– ... – в его взгляде читалось немое: “Чем я могу помочь?”.
– Это тебя не касается. И не должно.
– Но!...
– Не надо. Не изменяй тому, о чём сам мне говорил.
– “Всё рождается – всё умирает”... – буркнул он.
Таков закон.
“О Демоне и Брате”
Сделал. Сделал это.
Глубокий поклон и пусть смотрят в спину.
Несите, ноги.
Мелькают пейзажи: то поле, то деревня, то лес, то река, то гора.. в разном порядке, сумбурно. Суток, быть может, двое? Сколько ногам хватит силы? Есть. Пить. Захожу туда, где пахнет едой: монеты на стол – по виду они всё понимают. К демонам палки, жменю в рот – идём дальше.
– Получай! – и снежком в спину.
– ?..
– Проиграешь, братец! – второй в лицо.
– Кен?...
– Ха-ха! Кого-то другого видишь? – мальчишка подбегает, и берёт меня к себе на спину, – Пошли уж, младшенький, если нет настроения играть. Мама ждёт!
Сон.
Мама?
– Я никому тебя не отдам, – нежные женские руки, запах льна, прижимают мою голову к груди, – Не потеряю больше сына...
– Мы никому его не отдадим, – голос отца.
Оборачиваюсь – вдоль его ярко-голубого кимоно сочиться кровоточащий порез, больше разрыв, словно от зубов чудовища. Он прижимается к нам с матерью и холодное дыхание пробирает затылок. Чувствую как кровь пропитывает одежды, а изуродованный труп лишь сильнее обнимает. Обнимает.
Душит...
Душит.
– Отпусти, – кряхчу, – Отпусти!
Вскакиваю – всё же сон.
– Выглядит не лучше трупа, – девушка, – Сэнрю-сан, зачем мы его подобрали? – надула та губы.
– Это же мой друг! Что за нелепые вопросы, Хаюми? – наклонив голову, он пощекотал меня непослушными кудрями, – Ой! Извини, Тэгами-кун! Я не хотел, – кланяется лежащему телу.
Сэнрю...
Звездочёт.
Тот, кто считает звёзды.
– Давай же, Хаюми, подай человеку воды, – с заботой в голосе, скомандовал он.
Девушка молча
