дряблости.
— Пошел вон!.. Слушай, Настя, у него еще один дубликат ключа оказался.
Трегубова устало провела ладонью по лицу:
— У него наверняка их три-четыре… И еще сделает. Но все равно пусть этот отдаст.
Я без церемоний ткнул его коленом ниже спины:
— Пошел! И ключ отдай, слышал?
Он стал послушно рыться в карманах пальто, протянул мне ключ. Я взял, проверил: не обманул, тот самый ключ. Но свеженький, только что сделанный. Впрочем, подумал я, замок можно и поменять…
— Я еще раз вам говорю, — сказал Трегубов заметно тверже, — что если я не рассчитаюсь, они вас в покое не оставят. Проблемы у вас будут. И у меня…
— Когда будут, тогда и решим, — сказал я. — А от проблем в твоем лице мы избавляемся. Говорю серьезно, слушай и запоминай: еще раз тут появишься…
— И что? — осмелел и обнаглел художник. — Бить будешь?
— Разумеется. Сильно, но аккуратно, — переиначил я персонажа Папанова из «Бриллиантовой руки». — Чтобы следов не было. Но это не главное. Главное — постараюсь сдать тебя, паразита, в милицию. Возможности есть, поверь на слово. Поэтому лучше забудь адрес, дорогу сюда и имя Анастасия.
— Ждите гостей, — не без злорадства пообещал он, переступая порог.
Я захлопнул дверь, вернулся в квартиру. Настя, успев снять верхнюю одежду, как-то несколько потерянно стояла посреди комнаты.
— Ты что? — спросил я. — Расстроилась? Плюнь на него!
Она тяжело вздохнула.
— Да на него-то плюнуть не трудно. Вопрос в другом… — она покачала головой и сказала, что те «люди», о которых он толковал — это, к сожалению, не выдумка. Они существуют. Это самая, что ни на есть реальность.
— Ты о них что-то знаешь?
— Увы, — она вновь вздохнула. — То есть, до сих пор думала, что к счастью. Но теперь… Только слышала, что есть такие группы, или, как они называют, бригады. Каталы так называемые. По-старому бы сказали — шулеры. Но конкретно ничего.
— Ясно.
Выходит, что я знаю больше, чем она. Ладно, пусть так.
Острота событий схлынула, и я ощутил другую остроту — в глубине души и тела. Не знаю, уловила ли Настя невесомые флюиды, или как там еще это объяснить, но она вскинула голову, взглянула мне в глаза, и в ее взгляде я прочел то же, что разгорелось во мне…
…Спустя полчаса, обессиленные, но счастливые, мы лежали на смятой постели. Я уткнулся лицом в ее шею, жадно вдыхая букет ароматов нежной молодой кожи, дорогой косметики и парфюмерии, она ласково перебирала мне волосы. Оба мы прекрасно понимали, что миг счастья был и упорхнул, а проза жизни неуклонно и равнодушно подбирается к нам.
— Слушай, — едва слышно шепнула она. — Что ты думаешь предпринять? Вопрос серьезный.
— Я тоже парень серьезный, — сострил я, но смекнул, что сейчас лучше шутки в сторону. — Не бойся! У меня есть план. Раз они в покое нас не оставят, придется действовать…
Глава 11
— Какой план? — живо переспросила Настя.
Я слегка задумался. Честно сказать, план был смутный, его надо было обдумать, осмыслить. Тем не менее, база в голове уже сложилась. Правда, я не хотел сейчас раскрывать Насте даже предварительные наброски.
— Слушай, — сказал я. — Поверь мне на слово, я все сделаю по уму. Оставь это дело мне… Не волнуйся.
— Хорошо, — кивнула девушка. — Как же мне с тобой повезло…
Весь наш диалог велся на кровати, где мы в обнимку постепенно набирались сил после сексуальной разрядки. И начинали ощущать голод.
— Слушай, — сдержанно сказал я. — Я уже не прочь перекусить…
— Я тоже! — обрадовалась она. — Правда придется соображать на скорую руку.
— А что у нас на скорую руку?
— Ну, например, омлет. Ветчина где-то вроде бы должна быть…
— Отлично! Пища богов! Конечно, давай скорее сделаем!
— Уже бегу.
…Через полчаса мы с аппетитом поедали горячий омлет с ветчиной, нашлась и початая бутылка «Киндзмараули» — настоящего, с терпким ароматом, с душистым послевкусием. Анастасия развеселилась, и я поздравил себя с психологической победой. Конечно, я понимал, что это лишь первый шаг, а до истинной победы еще далеко… но я ощущал странную уверенность в себе. А впрочем, ничего странного. В этом мире я как стрела, летящая в цель.
Разумеется, пока мы светски трепались под «Киндзмараули», я мысленно прокручивал планы действий, что-то браковал, что-то утверждал. И к концу ужина сложил мозаику.
— Хорошо, — заключил я, осушив последний бокал — и имея в виду как видимую картину, так и пока неведомую никому, кроме меня, программу нейтрализации преступной группировки.
Плотно заправившись, мы с Настей улеглись на тахте, смотрели телевизор, хотя, по правде говоря, неважно было, что он показывал, что бормотал — так здорово, уютно было лежать рядом, ощущая тепло друг друга, постепенно погружаясь в сон…
Так мы и уснули. Я пробудился среди ночи, Настя крепко спала, телевизор исходил «белым шумом» и шипел. Я встал, выключил его. После вина немного донимала жажда, и голова была хоть и не тяжеловатой, но чуть мутноватой. Впрочем — подумал я, ощупью пробираясь на кухню — завтра рано вставать не надо, отосплюсь, буду в полной норме…
То есть, сегодня — мелькнула заключительная мысль перед тем, как вернувшись и повалившись на тахту, я вновь провалился в сон…
Рассвет для нас ознаменовался вновь «делом молодым» с долгим «послесловием», так что уже окончательно рассвело, когда, наконец, я решил переходить к реализации своего вчерашнего плана.
— Ну, Анастасия, — бодро заявил я, — пора браться за дело. Перво-наперво скажи-ка мне, где здесь у вас ближайший хозяйственный магазин… Хотя, по правде говоря, первым делом — покажи, какие инструменты у
