— дата написания 9-й главы — устанавливается косвенно: 8 ноября того же года Е. С. записывает в дневнике: «Вечером сидели среди нашего безобразия (в квартире ремонт. — Л. Я.). М. А. диктовал мне роман — сцену в кабаре. („Кабаре“ в этой редакции — синоним ныне известного читателям театра Варьете. — Л. Я.) Сергей тут же спал на нашей тахте». Значительная часть главы действительно записана ее рукою. Впрочем, в этой тетради его и ее рука сменяют друг друга часто…
Ближе к концу тетради, вероятно, после перерыва в работе, возникают еще две даты, проставленные автором: «21. VI.35 г., в грозу» и «22. VI.35» — обе в тексте главы 16-й «Что снилось Босому» (в дальнейшем известной под названием «Сон Никанора Ивановича»).
Следующая тетрадь 7.3 также значится тетрадью «добавле-ний» и «вариантов». Во времени она существенно удалена от тетради 7.2 — в ней есть авторская дата: 6 июля 1936 года (таким образом, пробел между тетрадями составляет примерно год) и помета: «Загорянка» (летом 1936 года Булгаков какое-то время жил на даче под Москвой, в Загорянке).
В этой тетради заново и, вероятно, впервые до конца написана заключительная глава — «Последний полет». А кроме того, имеются текст под названием «Окончание сна Босого» (непосредственно продолжающий главу из тетради 7.2), новые выписки и реалии для главы о Иешуа и Пилате и — новый план первой части романа…
Третья из этих тетрадей — 7.4 — в описи фонда значится как начало следующей, новой и незаконченной редакции.
Тетрадь действительно начата автором как новая редакция — с титульного листа: «Михаил Булгаков. Роман». (Как видите, заглавия все еще нет.) Затем следуют три написанные подряд главы: глава 1 — «Никогда не разговаривайте с неизвестными»; глава 2 — «Золотое копье» (та самая, которую В. И. Лосев, несколько «почистив», вставил во вторую редакцию); и глава 3 — «Седьмое доказательство». Глава 4 — «Погоня» — только озаглавлена, для нее оставлен ряд чистых листов. Далее начата глава 5 — «Дело было в Грибоедове», оборвана на полуслове. Снова чистые листы. Затем глава 6 — «Степина история»; глава 7 — «Волшебные деньги»; обе представлены только заголовками, и после каждой — ряд чистых листов…
Ни одной даты в этой тетради нет. Она датирована уже в отделе рукописей: 1936–1937? Вопросительный знак принадлежит архивариусу. Дата под вопросом.
Но в хронике булгаковской биографии 1936–1937 годов эту тетрадь просто некуда поместить. Лето 1936 года — Загорянка, тетрадь 7.3. Осень 1936-го — «Театральный роман». В мае 1937-го Елена Сергеевна отмечает в дневнике, что Булгаков начал читать роман друзьям (супругам Вильямсам и композитору Шебалину). Но уже известно: он читает рукопись «Князь тьмы», по-видимому, писавшуюся именно в это время (тетради 7.5 и 7.6, о них далее). «М. А. читал первые главы (не полностью) своего романа о Христе и дьяволе (у него еще нет названия, но я его так называю для себя)», — пишет Е. С. (цит. по первой редакции дневника). Название «Князь тьмы» было условным; Булгаков знал, что требуется другое; а замечание «не полностью» связано с тем, что в рукописи «Князя тьмы» пропущена одна из первых глав, и именно вторая: «Золотое копье»…
Так вот, единственное место во времени, небольшой просвет во времени, в который тем не менее плотно входит эта загадочная тетрадь, — октябрь 1934 года.
Ближайшие даты в рукописях романа, обрамляющие этот временной просвет: 21 сентября 1934 года — последняя дата во второй редакции романа, помечающая работу над главой «Ночь»; и 30 октября того же года — первая дата в третьей редакции, открывающая тетрадь 7.2.
Между ними — месяц с небольшим. В это время закончена глава «Ночь». Начата и сразу же оставлена последняя глава второй редакции. Ее теснят заметки и вопросы: «Вид дворца? Привели рано утром? Белая мантия Пилата… Туника, плащ… Диадема. Агатовый пол…» По-новому вырисовывающийся замысел романа явно обрывает и отодвигает незаконченную вторую редакцию.
Последние числа сентября или первые числа октября 1934 года — это и есть момент, когда Булгаков начинает тетрадь 7.4. Пишет с первой главы. По-настоящему заново — главу «Золотое копье», пропущенную во второй редакции. Следующие главы переписывает или только помечает — нумерует. Их семь. Не удивительно, что тетрадь 7.2 начинается сразу с главы восьмой, следующей.
Какие же это «добавления» и «варианты»? Перед нами — без пробелов в нумерации — одна за другой идут главы первой части романа. Их восемнадцать. Столько же, сколько будет в первой части законченного романа. Правда, порядок некоторых из них будет изменен. Будут изменены названия. Кроме того, глава «Что снилось Босому» не закончена, а глава 18-я представлена отрывком. Но обе «древние» главы налицо.
Тетради выстраиваются в своем естественном, первоначальном порядке: 7.4, 7.2 и 7.3.
…Мой любезный читатель, конечно, полагает, что открытие архивиста — это результат тихой и кропотливой работы. Кабинетная тишь… отрешенность… настольная лампа… лупа в руках… Как бы не так! В советской России открытия архивиста — приключенческий роман. Даже не Шерлок Холмс — Дюма! Граф Монтекристо!.. (С изменами и предательствами, отчаянием и надеждой, пробиванием стены, за которой безвыходность соседней камеры, и полетом на свободу вниз головой, в мешке, брошенном с башни в морские воды.)
Чтобы окончательно решить, что тетради следовали именно в таком порядке: 7.4–7.2–7.3, необходимо было положить рядом первые две, посмотреть их вместе, сравнить. А выдавали тетради упорно по одной: первую нужно было сдать, потом заказать вторую; через неделю, может быть, выдадут; при этом ни в коем случае нельзя было показывать, что тебе позарез нужна именно эта тетрадь — тут уж точно не дадут.
В тот год мы с мужем старались ездить в Москву вдвоем. Это не всегда удавалось, но уж если удавалось, то и в «Ленинку», и даже по начальству ходили вместе. К этому все как-то привыкли, не удивлялись. И когда мне сказали, что заведующий отделом рукописей В. Я. Дерягин, изящный джентльмен с мушкетерской бородкой, хочет меня видеть, я тут же разыскала где-то в зале периодики мужа и мы пошли вдвоем.
В комнате сидело несколько человек, меня ждали. Оказалось, у Дерягина появилась идея — устроить передачу на телевидении, что-то такое в пользу отдела рукописей, и по его планам выходило, что выступить — в какой-то там дискуссии по архивам — нужно было бы мне. Вот он и просит меня — во исполнение этой идеи и непременно в течение двух ближайших часов — набросать план. Я успела пискнуть: «Какая дискуссия! И кто меня выпустит на телевидение?!» — как почувствовала руку мужа на своем колене и
