«Не Версаль!».
«Это уж точно», — оглядев комнату, мысленно согласилась Анна Федоровна. А вслух сказала:
— Володя не единожды предлагал вам деньги, — она присела на предложенный ей стул. — Вы неизменно отказывались.
— Значит, он говорил вам об этом?
Галина Васильевна тоже присела и, не отдавая отчета своим действиям, начала разглаживать несуществующую складку на скатерти.
— Конечно. У него вообще не было от меня секретов. Он часто говорил о вас.
— Я была уверена, что забыл.
— Он помнил вас. Однажды он даже… назвал мне истинную причину вашего развода, не пощадив при этом и себя.
— Неужели?
— Вы ведь учились вместе. На одном курсе. Володя сказал, что вы ушли из института, устроились в конструкторское бюро чертежницей. Поставили крест на своей карьере. Это была жертва. Ваша жертва.
— И он нашел оптимальный выход — бросил меня и Сашу.
Анна Федоровна не считала нужным и дальше обсуждать дела давно минувших дней. Настоящее тревожило ее куда больше.
— Так о чем же вы хотели со мной поговорить? — по-деловому спросила она.
— О Володином завещании. — Голос Галины Васильевны дрогнул. — Саши нет в числе наследников, думаю, это несправедливо.
— А что вы называете справедливостью? — с вызовом спросила Анна Федоровна. — Все поделить?
— Анна Федоровна, наступил такой момент, когда мы все должны определиться, я… не настаиваю на равных…
— Еще не хватало, чтобы вы настаивали.
— Но какая-то разумная доля наследства…
— А что вы имеете в виду под разумной долей?
Анна Федоровна все время прерывала собеседницу. Это сбивало Галину Васильевну с мысли, не давало возможности сосредоточиться. Галина Васильевна была готова встать и уйти из собственной квартиры, но силы вдруг оставили ее, ноги стали ватными, голова тяжелой. «Давление, наверное», — определила она.
— Анна Федоровна, я не могу разговаривать в таком тоне.
— Вы отказывались от его денег, пока он был жив. Как только он умер, они вам понадобились.
— Да, но я не вижу в этом ничего предосудительного. У меня дочь, внук Вы видите, как мы живем. И мы не беспокоили вас все эти годы.
— А могли бы и побеспокоить.
— Вряд ли… вряд ли вы смогли бы понять меня. Для того чтобы это понять, нужно пережить то, что пережила я…
Воцарилась тишина. Казалось, разговор зашел в тупик Женщины не слышали друг друга. Или не хотели слышать?
Когда гостья вновь заговорила, Галина Васильевна даже вздрогнула.
— А вы думаете, я ничего не пережила? — Анну Федоровну будто подменили. Суровость и жесткость улетучились, глаза увлажнились, и вся она как-то обмякла, словно внутри сломался стержень, на котором держалось все ее естество. — Уж поверьте мне на слово. Особенно в последние месяцы… Когда он умирал… Уходил в муках… Умирал дома — он ненавидел больницы. Я была рядом. Видела все его страдания. Врагу не пожелаешь такой пытки. — Она встала и вышла из комнаты.
— Простите меня, простите… — Галина Васильевна беспомощно развела руками, попыталась подняться, но так и осталась сидеть на стуле.
Она не смогла бы точно сказать, сколько времени так просидела. Она не слышала, как вошла Лена, а увидев ее, не сразу поняла, что та обращается к ней.
— Ау, Галина Васильевна, — Лена хлопнула несколько раз в ладоши, — вы меня слышите? Как прошел разговор? Почему у вас дверь не заперта? Вы договорились о главном — определили доли?
— Какие доли?! — придя в себя, с гневом воскликнула Галина Васильевна. — О каких долях можно говорить, когда там такая драма?!
— Драма! Очень хорошо! — Лена подошла к этажерке, взяла из-под листа бумаги диктофон и убрала его в портфель. — И что же у нее стряслось?
— А что это вы сейчас убрали в портфель? Диктофон?
— Да, а что?
— Вы оставили здесь диктофон и ничего мне не сказали?
Лена пожала плечами.
— Так вы были бы против. Вы же у нас законопослушная.
— Да, я законопослушная.
— А у меня свои методы работы.
— Знаете что, Лена, я… я отказываюсь от ваших услуг. А гонорар… гонорар можете оставить себе.
* * *
— Вот такая история, — сказала Саша и огляделась по сторонам. — Слушай, я ужасно боюсь мышей. Они тут есть, как думаешь?
— А ты думаешь, они любят бычки в томате? — задумчиво произнесла Вера, явно витая в других измерениях.
Они сидели в закутке. Вера расположилась на диване, Саша — на стуле напротив.
— Как, ты сказала, называлась картина? — спросила Вера.
— «Этюд в красных тонах».
— Точно, вспомнила. Там внизу еще было написано «Галке».
— Да, это моей маме.
— Помню я ее. Вообще история темная. Она висела у отца в мастерской, когда мама приходила ему позировать. Они тогда только познакомились. Пока он рисовал, я разгуливала по мастерской, разглядывала картины. Мне было лет шесть. Я умела читать и при всяком удобном и неудобном случае демонстрировала свои способности. Меня хвалили, а я ужасно люблю, когда меня хвалят.
Саша улыбнулась.
— Прям как у Цветаевой: хвалите меня, и долго.
— Именно этот случай. Но дело в другом. Я была мелкая, и мне не давали мои шесть, думали — три-четыре. Я этим пользовалась. И тут этот незнакомый дядечка, к тому же художник Я его и спросила: мол, какой такой галке, птице, что ли? Вначале он, конечно, изумился, что я умею читать. Потом рассмеялся и рассказал целую историю о том, что он дружит с птицами, особенно с галками… ну и так далее и тому подобное.
— И где же она теперь? У тебя в галерее я, например, ее не видела.
— Я ж тебе говорю: история темная. Отец несколько раз ее выставлял, а потом она пропала, будто и не было. Еще помню, готовили выставку к его пятидесятипятилетию, я у него спросила про «Этюд», а он отмахнулся, пробурчал что-то нечленораздельное. Но тогда я списала это на запарку — когда делаешь выставку, проблем по горло. Ну а потом…
Вдруг где-то загромыхало и заскрежетало. Женщины вскочили и быстро пошли к выходу. Широко распахнув дверь, на пороге стоял Олег с монтировкой в руке. Увидев Веру, он кинулся к ней.
— Вер, ты жива?!
— Что за глупый вопрос? Сам не видишь?
— С тобой все в порядке? — Он попытался обнять Веру, но она скинула его руку с плеча.
— Со мной — да. Познакомься.
Олег только сейчас увидел, что Вера не одна.
— Это Саша, моя… сестра.
— Очень приятно. — Олег попытался улыбнуться. Улыбка получилась какой-то кривоватенькой.
— Саш, а это Олег, мой бывший муж, — закончила церемонию представления Вера и шагнула на улицу.
— Настоящий и будущий. — Он кинулся за ней.
Саша вышла из ангара, прикрыла за собой дверь и огляделась, пытаясь сориентироваться. Вера
