между поцелуями. — Но я думал, что мы сосредоточились на позициях, идеальных для зачатия.
— Я знаю. — Зора погладила его по щеке, глядя ему в глаза. — Но сегодня вечером… я не хочу, чтобы речь шла о том, как мы пытаемся забеременеть. Я просто хочу, чтобы это касалось… только нас.
Даллас кивнул, его сердце сжималось в груди оттого, что Зора наконец признала то, что он знал уже несколько месяцев. Чувство между ними было глубже, чем их временное соглашение или даже их желание иметь общего ребенка.
Даллас обнял Зору одной рукой за талию, притягивая ее ближе, его твердый член скользил в гладком пространстве между ее бедрами.
Зора с наслаждением вздохнула. Ее дыхание прерывалось короткими горловыми стонами, они оба задыхались от страсти.
Он схватил ее за бедра, его пальцы впились в ее мягкую плоть, когда он поднял ее, направляя на свой член. Он отчаянно хотел снова оказаться внутри ее, как будто они не занимались любовью ранее этим утром. Она потянулась к его твердому члену, скользнула на него, и они оба застонали от удовольствия.
— Зора, — прошептал он ей в волосы, — детка, ты потрясающая.
Зора поцеловала его, прижав ладони к щекам, когда ее губы соприкоснулись с его ртом. Сначала ее бедра двигались медленно. Но по мере того, как интенсивность их поцелуя нарастала, движения ее бедер стали отражать их неистовый поцелуй.
Тело Зоры напряглось, она крепко схватилась за его плечи, как будто ей нужна была его поддержка. Он крепче сжал ее бедра, надеясь, что не оставит синяков на коже.
Его тело внезапно охватило глубочайшее, сильнейшее удовольствие. Он обнял ее и зарылся лицом в волосы, которые пахли шоколадом.
— Зора, я люблю тебя. — Его голос был низким, он практически шептал. Эти слова Даллас хотел сказать несколько месяцев. Но он, похоже, никогда не находил подходящего времени, чтобы произнести их.
Зора не двинулась с места. Она молчала. Было такое ощущение, что она едва дышала.
Биение сердца звучало в его ушах так же громко, как циркулярная пила его деда, которую он использовал, чтобы сделать кресло, в котором они сейчас сидели. Даллас закрыл глаза и вздохнул.
Неловкая тишина нависла над ними, как какое-то невидимое чудовище, которое вылезло из-под кресла в тот момент, когда он открыл свой глупый рот и сказал ей, что любит ее.
Но это было правдой, он действительно любит ее. И не только как друг. Для него это никогда не было так ясно, как в этот момент. Но он подозревал, что его внезапное признание испугало Зору.
Зора слезла с него, натянула замшевые сапоги и надела пальто. Она обернула его вокруг себя, как будто ей нужен был щит, защищающий от внешнего воздействия. Она быстро наклонилась, чтобы собрать одежду.
— Я в ванную! — крикнула она через плечо, спеша туда.
Даллас вздохнул, у него в животе завязался узел.
Все пошло не так, как он надеялся.
— Встретимся в мастерской, Зо. Я закажу что-нибудь на ужин. Тогда мы сможем… поговорить! — крикнул ей вслед Даллас.
Зора остановилась как вкопанная, словно внезапно налетела на стену. Она оглянулась на него через плечо и кивнула, прежде чем продолжить свое отступление.
Даллас натянул джинсы и футболку, схватил ремень и нижнее белье, не потрудившись надеть ни того, ни другого. Затем он засунул ноги в ботинки, не завязывая их, и пошел искать свой телефон, чтобы заказать ужин.
Его жена, очевидно, была обеспокоена его признанием в любви. Но он был честен с ней и уверен, что она чувствовала то же самое.
Даллас застонал, ощущая себя временно побежденным, но все же решил показать Зоре, что то, что у них есть, реально и за это стоит бороться.
Глава 20
Закрыв за собой дверь ванной, Зора мысленно отругала себя за то, что убежала, как ребенок. Именно из-за таких неловких моментов она так боялась вступить в брак со своим лучшим другом.
Любила ли она его? Да, она не сомневалась в этом. Но до Вегаса было так легко определить тип любви, которую она испытывала к Далласу.
Зора всегда восхищалась тем, что древние греки понимали, насколько по-настоящему сложна любовь. У них было четыре слова для этого: агапэ — это любовь к человечеству, сторге — это любовь родителей к своим детям, филия — любовь между друзьями, а эрос — страстная, эротическая любовь.
Во времена до Вегаса было ясно, что любовь, которую они разделяют, была любовью между друзьями, чистой и простой. И она действительно хотела, чтобы так и было. Даже после того, как они договорились завести вместе ребенка. Но мало-помалу в последние несколько месяцев отношения между ними стали меняться. Их брак все меньше и меньше походил на договоренность и все больше походил на настоящий. Как будто их любовь была намного глубже, чем дружба или даже просто секс.
Неужели она влюбилась в своего лучшего друга? Был ли он влюблен в нее, как считала Куинн? Зора боролась со всеми этими мыслями в своей голове, но ей не хотелось произносить их вслух — даже самой себе. Значит, она не была готова услышать их и от своего лучшего друга.
Зора плюхнулась на холодное сиденье унитаза. Она была опытным руководителем, наставником других женщин-профессионалов, кандидатом на должность генерального директора своей компании и на пороге начала пути к материнству. Поэтому ей нужно было взять себя в руки и поговорить с мужем о том, что он сказал, и о ее растущих, сложных чувствах к нему.
Она встала, надела пальто и отправилась в мастерскую, чтобы начать разговор, которого так боялась последние несколько недель.
Ключи Зоры звякнули в ее кармане, когда она плотнее закуталась в коричневое шерстяное пальто, наброшенное прямо на обнаженное тело. Она положила свои вещи на стойку и осмотрела пространство.
В то время как Даллас ремонтировал сарай, он лишь немного усовершенствовал свою мастерскую. Тем не менее, то что он сделал, значительно улучшило темное, сырое пространство, которым оно когда-то было.
Великолепный бильярдный стол, который Даллас построил сам, доминировал в скудно обставленном помещении. Коридор слева вел в главную спальню. Коридор справа вел в кабинет Далласа и небольшую гостевую комнату.
Даллас пригласил компанию Коула, чтобы установить большие окна, пропускающие много света, в заднюю стену хижины. Ее брат также отремонтировал и модернизировал небольшую кухню, чтобы в ней можно было разместить посудомоечную машину, винный шкаф и полноразмерный современный холодильник.
Даллас сам создал великолепную деревянную плиту, которая служила столешницей
