не такой уж и плохой человек. Это мир неправильный! С самого начала мир был неправильный, в нем столько насилия, боли, абстрактных понятий, иллюзий…
Она ворвалась в его жизнь. И это мгновение – самое трепетное воспоминание.
Он открыл за ними охоту через два часа после того, как был подброшен маячок. Раньше не стоило и начинать. Обычно туристы до ужина колесили на экскурсионных автобусах, так что смысла не было кататься вместе с ними.
Вечером он свободен. Вечер и ночь принадлежат только ему, время, когда не нужно притворяться.
Подтянутый, нагловатый француз в сером спортивном пиджаке, седая стрижка, – и девчонка на вид не старше шестнадцати, юная школьница в черной кружевной юбке «ту-ту» с ярко-красными волосами. Они вели себя так, будто были любовниками: прилюдно целовались, она кормила его из своей тарелки и смеялась. А глаза были дикие, будто она ожидала удара ножом. Он сразу понял: здесь что-то не так. Необычная парочка. Ухажер слишком стар для нее. И называл ее то Аксель, то Исабель.
Элис… В первую минуту она напомнила ему Элис, этим беззаботным смехом. С Элис они росли вместе, были соседями – между их домами лишь низкий забор. Через его тонкие белые прутья они обменивались игрушками, едва научившись ходить, учебниками, когда учились в начальных классах. Через этот забор он пытался ее поцеловать. В старшей школе она влюбилась в другого. Высокий красавчик-блондин, как из популярной тогда группы «Backstreet Boys… Он с ним дружил. А Элис… Эх, Элис, Элис! Она с ним переспала. Такая вот арифметика. Такие дела, говоря словами Воннегута.
Он дружил с ним – с такими полезно водить дружбу, чтобы держать близко. Ее он забил насмерть и задушил телефонным проводом в собственной спальне сразу же после того, как тот вылез в окно и исчез по дороге в сторону Холден-парка. Элис только что потеряла девственность с самым популярным парнем школы, и… А он ей разбил челюсть телефонной трубкой, она еще шевелилась, пришлось душить. Это было его второе убийство, не считая близняшек с Юг-Чикаго-Стрит. Доверие жертвы – главная составляющая успеха. И умение не оставлять следов. Когда твой отец коп, хоть и вечно пьяный, такие вещи запоминаются раньше, чем начинаешь ходить на горшок.
Аксель смеялась так же, как Элис. Беззаботно, широко раскрыв рот, но пряча страдание. Обе делали это безупречно. Ак-сель, Эл-лис! Такие родные, далекие и разные. Маме бы она понравилась. Аксель всем нравится. Если захочет.
Он понял, что это отец и дочь, только когда Аксель нашла его и связалась по Телеграму. Тогда он лишь подозревал неладное. Было в этом французе нечто такое же омерзительное, как и в отце Элис: тупоголовый, гонор из ушей лезет, с уровнем интеллекта семенного быка. Шестое чувство подсказывало: лучше вынуть из ее сумочки маячок и не связываться с ними, не наступать на те же грабли. Ее дикие глаза не сулили ничего, кроме проблем.
Но иногда судьба сама распоряжается ходом истории. И это был такой случай. Трудно не разглядеть участие высших сил. Всевышнего – сказала бы мама.
Он решился: вынул из рюкзака безразмерную толстовку, наклеил на скулу имитацию татуировки, надел на бритую голову парик, запихав другой за ремень джинсов сзади, чтобы не мешался. Вернулся в «Косина Нептуно» минут через десять. И все, как обычно: «Здрасте, дядечка, привет, детка, добро пожаловать в наш каннабис-шоп, нереальные скидки на дурь, бонги и печенюхи. Вот флаеры. Тьма ништяков за два евро. Нигде такого не найдете, везде куча запретов. Шопы не все легально работают. А у нас – по закону, лицензия и все такое»
Дерганый француз не дал ему договорить – вскочил, стал гнать взашей. Посетители всколыхнулись, закудахтали, как куры в курятнике, подбежал перепуганный официант. Надо было уходить. Флаеры остались на столе, а маячок в сумочке у Аксель.
Он вышел, встал у окна, закурил. Чем приятен Мадрид – курить на улицах можно. Нельзя, но можно – в этом весь Мадрид. Поэтому он здесь и остался.
За стеклом видны кирпичные стены ресторанчика, столики с белыми скатерками. Они сидели недалеко от окна. Аксель… Она просит звать ее Аской, говорит, что это имя какого-то персонажа из ее любимого мультика. Девчонка, которую можно представить лишь с топором в руках, смотрит мультики. Аска встала, подхватила сумочку, флаер переложила на другой столик. Зачем она это сделала?
Обычно женщины и девушки никогда не обнаруживали в своих сумочках маячок – он просто терялся в многочисленных вещичках. Женская сумочка – это же как Гугл, черная дыра. Когда они приходили в магазин, то он незаметно вытаскивал его магнитом.
Но Аска не была обычной девчонкой. Она влезла ему в душу, все перевернула там вверх дном, а потом пересобрала, будто неправильно собранный конструктор.
Но прежде, чем понять все, он ее едва не убил.
Она перехитрила его. Свидетелями рекламной акции от каннабис-шопа «Аура» была куча народа – все посетители «Косина Нептуно». Когда его это останавливало? Но она сунула маячок одному соседу по столику, а флаер – другому. И тем самым второго приговорила к смерти – придурок с флаером завалился в магазин и принялся скандалить.
Обрабатывать не стали, потому что тип был непроверенный, да и настроен агрессивно. Никак было его не угомонить. Скорее всего, почуял обман, решил разворошить осиное гнездо, поиграться в инспектора, а может, он и был инспектором. Сейчас уже и не узнаешь. Но чувак не на того напал. Мы оба не на ту напали. Эта девчонка – настоящая чума.
Обычно пара появлялась в тот же вечер. Их заваливали подарками, к покупке шли бесплатные конфеты, носки с принтом из листьев каннабиса, значки. Потом они расплачивались. Картой, естественно. Не зная, что, пока перетрогали все эти коробочки, испачкались в флуоресцентном пигменте, который выглядел, как пудра. Вводили на терминале код и уходили счастливые, а карта оставалась.
Как? Простая ловкость рук. Кто умеет взламывать IOS, тому ничего не стоит научиться вытаскивать из карманов карты. Он переводил деньги на левые счета, а карту тут же прикладывал к неодимовому магниту, и данные стирались. Теперь ее можно выронить неподалеку от магазина. Возвращались за ней часа через два, иногда раньше, заметив по приложению, что кто-то снял все деньги.
Особых скандалистов заталкивали в подсобку, если народа не было. Люди пока побаивались заходить в каннабис-шопы, дурь только легализовали – полгода не прошло. Клиентура в основном из туристов, а те всегда спешили поскорее уйти, если начинался кипиш.
Но до настоящих скандалов доходило редко. Грабили
