поцарапанной-то рожей…
Почему я все время общаюсь с теми, кто больше всего бесит, а такие милые парни, как, например Бенджамин, обитают в соседних биографиях, изредка наведываясь в гости, чтобы подразнить?
Йордан
Шикарная лоджия, переходящая в балкон с низеньким бордюрчиком вместо полноценных перил – настоящая терраса на тридцать девятом этаже служила в динькином доме гостиной и столовой одновременно.
– А где ты питаешься во время снега и дождя?
– Нигде. Ем только на солнышке, диета такая. Тебе, что не нравится здесь?
– Нравится.
– Вот, и хорошо, а то на кухне тесно, а в комнате сидеть не на чем, сам видел.
Да уж, видел, пока пробирался. Не то чтобы в квартире было слишком много вещей, но полное отсутствие шкафов, стеллажей, сервантов, и даже самой завалящей армейской тумбочки, делало доступным для всеобщего обозрения то, что обычно скрывалось за пыльной полировкой мебельных гарнитуров.
Дина деловито, сервировала одноразовой посудой пластиковый столик, стибренный, как я подозреваю, в каком-нибудь уличном кафе.
– А, может, ты высоты боишься?
– Не боюсь, но…, как-то все-таки неуютно, малость.
– Фигня, привыкнешь, – отмахнулась от моих страхов хозяйка, – сейчас тебя кормить буду. Свин ты, кстати сказать, я два раза уже плов разогревала.
– Ну, прости! Я, признаться, рассчитывал, максимум, на Колу с чипсами. А опоздал потому, что десерт выбирал. Я же не знаю, что ты предпочитаешь. Интересно: угадал или нет.
– Показывай.
– Нет уж-ки! Ты в жизни не признаешься. Скажи, сперва: что ты любишь к чаю?
– Селедку.
– Ээээ…, почти в яблочко! У меня пастила с орехами в белом шоколаде.
Горячее было на высшем уровне, равно как и салатик, секретных ингредиентов которого мне так и не удалось узнать ни шантажом, ни угрозами, ни попыткой банального подкупа.
– Слушай, обходила бы ты столик с другой стороны. Смотреть жутко.
Зря я это сказал. Результат оказался противоположным желаемому: Дина остановилась на самом краешке балкона и выполнила прекрасную строго-горизотальную ласточку с подносом в одной руке и чайником в другой.
Я наблюдал это рискованное безобразие молча по двум причинам. Во-первых, комментарии могли спровоцировать продолжение импровизированного хореографического этюда, во-вторых – все мои силы уходили на подавление справедливого желания оттащить мерзавку от края и отшлепать по воспитательному месту.
«Ласточка» наблюдала мою тяжелую внутреннюю борьбу любопытным птичьим глазом.
– А мне не страшно! Наоборот – нравится. Я, даже, хотела так…, ну, понимаешь…
– Не очень, а чаю-то можно?
– На, тебе твой чай. Все ты понял. Хотела залезть на крышу и сигануть вниз. Свободный полет, типа с парашютом, потом – бемц, и всё. Полная нирвана до самого Страшного суда.
– И что же тебе помешало?
– Да… если с большой высоты на асфальт, ты ж понимаешь, что там останется.
– Ага, а ты хотела лежать в гробу красивенькая.
– Представь себе: хотела. Это тебе терять нечего.
– Ну, и…?
– Ну, и…, способов-то много. Выбрала морфий. Тихо и безболезненно. Потому я думала, что в психушке. Суицидников когда откачивают, их сразу в дурку везут. Может я сейчас ещё в коме. Может мы все в коме, а, Йорик? Кто-то хочет выйти, кто-то – нет. Я фильм смотрела…
– Не говори ерунды. Выходит, что Перлита коматозит уже лет сорок.
– Ну, и что?!
– А то, что даже этот, не помню как его там…, отец из «Санта-Барбары» провалялся меньше.
– Тоже мне довод.
Динька заметно скисла (насколько это возможно с огромным куском сладкой пастилы во рту) Говорят: девочки взрослеют раньше мальчиков. Чушь! У них просто грудь раньше отрастает, чем у нас щетина. Захотела умереть – пожалуйста! Не долго, наверно думала и, уж точно, не головой. Тут соскучилась – надо срочно воскреснуть, как из деревни вернуться. Детский сад.
Хотя…, может она в чем-то права. Что мы знаем о входах и выходах…
– Давай, спрашивай, страдалец. У тебя морда такая, как будто геморрой, внезапно разыгрался.
– У меня орех в зуб попал. Что спрашивать-то?
– Йооорик!
– Хорошо, хорошо. Спрашиваю: неужели тебе тут, совсем, не интересно? В этой жизни…, или в этом мире, сформулируй, как хочешь.
– Нет, не интересно. У меня ощущение, что я попала в чужой маразм.
– Но когда попадаешь в незнакомое место, хочется же как-то, если не изучить, то, по крайней мере, познакомиться. Пара обзорных экскурсий, местный колорит и всё такое…, разве, нет?
Вопреки моим ожиданиям, Дина не взвилась под потолок, не стала орать, что я зануда. Она задумалась. Застыла, как выключилась, выпучив глаза на широкоформатный пейзаж, с высунутым языком, которым только что слизывала с нижней губы остатки сладостей.
– Эй, не спи!
Частые ресницы шевельнулись в мою сторону.
– Ты-то, наверно, даже дневник завел, для записей? В расчёте на то, что он превратиться в черновик фундаментального филосовско-антропологического труда. Гы-ы…, угадала?
– Почти. Я был гораздо более романтичен, чем ты думаешь. На первые же отпускные я купил навороченный трехколесный велик с огромным багажником, завязал в хвост отросшие волосы и отправился собирать местный фольклор, очень рассчитывая на прижизненный памятник после завершения сего выдающегося труда.
– Хотел прославить за счет чужих песен? Это не романтизм, а популизм и плагиат.
– Не будем спорить о терминах. Многие классики использовали народные мотивы.
– Не будем! Поспорим, лучше, что у тебя ничего не вышло!
– Это точно. Не обнаружилось у них никакого народного творчества, даже в зачаточном состоянии.
– Я так и знала! Так и знала! Вот по этому, Йорик! Вот поэтому и не интересно. У них даже религии нет никакой. Вспомни: сколько их в нашем предыдущем мире! До фига! И еще новые пытаются образоваться. А эти «печники» хоть бы одного паршивого Йотцли-Потцли выдумали! А почему?
Динька смотрела на меня, как не слишком терпеливый преподаватель на неподготовленного студента.
– Почему? – послушно переспросил я.
– Потому, что у нас, в отличие от них, всего много!
– ???
– Намешано всего.
– То есть, добра и зла? – попытался поддакнуть я, чувствуя себя редкой бестолочью.
– Не обязательно, пингвин ты черно-белый! Разного. Непонятного, необъяснимого, понимаешь? Любая попытка упаковать наше существование в логическую схему, рано или поздно, накрывалась пышным местом. Поневоле приходилось смирить гордыню и предположить, что обитаемая вселенная придумана кем-то поумнее нас с тобой. А тут не надо быть гением, чтобы прописать каждый фрагмент унылой действительности в типовой формуляр и засунуть в каталог. Все ОЧЕВИДНО!!!
(Кроме погоды, но её одной слишком мало, чтобы меня удержать).
– Ну, не скажи! Давай выйдем на улицу и спросим первых пятерых прохожих: как зовут главного администратора города? Руку готов дать на отсечение, что четверо не ответят!
– Оставь себе свою корявую руку. Не ответят все пятеро. Не
