опустился до пугающего шёпота. — Или того, кто станет с ними связываться ради какой-то беглянки.
— Почему я должна тебе верить? Может, это ты не хочешь связываться с полицией?
— Ха! Прошу, — шагнув в сторону, Реми открыл мне обзор на пустынную улицу. — Прямо за тем домом находится постовая Бенуа. Это главный и единственный жандарм в Шеризе. Он тебе обязательно поможет, отправит запрос в жандармерию Марселя, а там уже и до… что ты делаешь?
Отчаянное желание спастись захлестнуло меня, заставив с трудом встать и, оттолкнув Реми в сторону, захромать к указанному дому. Глаза застелила пелена, в ушах шумела кровь, и каждый шаг, что давался с трудом, приближал меня к спасению. Я всё расскажу полиции. Они спасут меня. И помощь Реми мне не понадобится. Боже, неужели этот ад вот-вот закончится? Прыгая на одной ноге, я с усилием пересекала мощёную улицу и упорно делала вид, словно не слышу, как зовёт меня Реми. А когда за названным домом я вдруг увидела небольшое одноэтажное строение с ржавой вывеской «Полиция», забранным решёткой единственным окном и мотоциклом, привалившимся к стене, боль и вовсе покинула мою многострадальную ногу. Вот оно! Реми в очередной раз окликнул меня.
— Беглянка! Стой, говорю! Пожалеешь!
Я даже не обернулась, подходя к решётчатому окну и вглядываясь в расплывчатые очертания за пыльным стеклом. Ничего не было видно — лишь тени двигались туда-сюда. Задержав дыхание и широко улыбнувшись, я двинулась к двери, когда вдруг услышала приглушённые голоса прямо за ней. Узнать хотя бы один из них было невозможно, но все они совершенно точно принадлежали мужчинам. Осознание этого заставило что-то болезненно колыхнуться в груди. Так и замерев на месте, я вслушалась в невнятные обрывки фраз, как испуганный зверёк, пойманный на прицел.
— … появится, я сделаю всё в лучшем виде, — проговорил незнакомый голос — на миг мне даже почудилось, будто он слегка дрожал.
— И чтобы не как в прошлый раз, Бенуа, или я тебя твоим же табельным…
— Понял-понял! — всполошился первый, вероятно, тот самый Бенуа, и пока я пыталась найти знакомые нотки во втором голосе, за дверью раздались шаги.
«Бежать!» — отчаянно взревел рассудок, но ноги мои точно одеревенели, совсем не желая меня спасать. И стоило ли бежать? О ком они говорили? Обо мне? Ручка двери с противоположной её стороны дёрнулась, шаги остановились, и грубый мужской голос глухо пробормотал:
— Отсюда ни ногой. Девица явно первым делом ринется сюда. Будь готов её встречать. Парни, идём.
И прежде, чем я успела испуганно ахнуть, кто-то схватил меня за руку, с силой дёрнул назад, за угол, а затем прижал к стене. В глазах на секунду потемнело. Большая ладонь накрыла мой рот — ровно в тот самый момент, когда дверь за углом захлопнулась. На мгновение мне показалось, будто я снова нахожусь в сыром подвале водонапорной башни, и тёплая крепкая ладонь вдруг стала ощущаться, как тряпка, пропитанная какой-то дрянью, и лампа трещала так же… но едва паника успела охватить душу, как образ подвала рассеялся, а перед моим лицом предстало напряжённое и знакомое лицо мужчины, заслонившего моё тело своим. Я лишь облегчённо вздохнула и повернула голову, чтобы убедиться — опасность миновала. Реми подоспел как нельзя вовремя — ещё мгновение, и они бы меня схватили. Я вгляделась в его лицо взглядом, полным надежды, и вздрогнула, когда за углом послышались удаляющиеся шаги и приглушённые голоса. Прикрыв глаза, Реми медленно выпустил вздох и отстранился, чтобы выглянуть из нашего укрытия. Дрожь тотчас овладела всем моим телом. Я накрыла лицо руками и, прислонившись спиной к стене, медленно сползла вниз. Рана в ноге пульсировала, виски пульсировали, и казалось, всю меня разрывает на части от этого безумного симбиоза боли и страха, разверзнувшегося внутри. Что, если они вернутся прямо сейчас? Что будет дальше? Они убьют меня на месте, на глазах у Реми, или сделают это в башне? Убрав руки от лица, я подняла голову и нахмурилась, заметив протянутую ладонь.
— Надо уходить отсюда. Да поскорее, — сурово сказал Реми, не сводя с меня пристального взгляда. — Или здесь останешься?
Я шмыгнула носом, и хоть в глазах моих не было слёз, облик его заслоняла неясная пелена. Приняв его ладонь, я с усилием встала, но голова моя тотчас закружилась, не позволяя удержать равновесие. Кажется, где-то над ухом раздался чей-то раздраженный вздох. Реми схватил меня за локоть и, что-то бормоча себе под нос, поволок меня как можно дальше от постовой, как безвольную хромающую куклу. Я и сама понимала — нужно бежать. Но боль, пронзающая мою ступню, с каждым новым шагом лишала меня сил. С каждой секундой силуэт идущего впереди Реми становился всё более расплывчатым, однотипные дома вокруг слились в большое серое пятно, а его ладонь, крепко сжимающая мой локоть, уже почти не ощущалась. Тогда я и остановилась, вырвав руку из его хватки, и привалилась плечом к деревянному столбу у дороги, чтобы перевести дыхание. Реми остановился, обернувшись ко мне. Подняв голову и сделав несколько глубоких вздохов, я пробормотала:
— Ты опять спас меня. Почему?
Взгляд его, обычно хмурый и раздражённый, на миг изменился. В нём поселилось что-то иное, какая-то застарелая боль, но Реми вдруг тряхнул головой и издевательски усмехнулся.
— Разве ты не об этом просила? Не этого требовала, угрожая мне пистолетом?
Ну вот, опять! Я фыркнула, сложив руки на груди, и отвернулась. С ним просто невозможно разговаривать!
— Сейчас я ни о чём не просила. Если бы не ты… не могу поверить! — злость во мне разгоралась, как порох. — Уму непостижимо! Меня похитили, а я даже не могу обратиться к жандармам! Да они вообще знают, кто я? Вся Шотландия наверняка стоит на ушах!
— Если ты продолжишь орать, — с угрозой прошипел Реми и огляделся по сторонам, — уже через секунду бестирийцы слетятся сюда, как пчёлы на мёд. Они прикончат и тебя, и меня. Может, для них ты и впрямь лакомый кусочек благодаря состоянию своей семьи, но для остальных, и для меня в том числе, ты всего лишь беглянка без имени. Поэтому всё, что тебе остаётся — молча спасать свою шкуру.
Каждый его довод — хлёсткая пощечина моему самолюбию. Он был прав, абсолютно прав во всём. В Шотландии я была внучкой уважаемого лорда Бэлфора, завидной невестой, лакомым кусочком на всех светских мероприятиях; в Кембридже — подающей надежды студенткой, с отличием окончившей четыре года обучения и получившей самые лестные рекомендации для дальнейшей работы; в своих мечтах — известной писательницей, прославившейся благодаря своему
