нет другого направления, кроме как стремиться к более густому лесу.
Его шаги следуют в отдаленном темпе. Он либо теряет пар, либо теряет кровь, мысль об этом меня тревожит. Мои легкие горят, но я не могу повернуться. Сейчас нет смысла. Я зашла слишком глубоко, и единственный выход — двигаться вперед.
Когда я думаю, что потеряла его из виду, я прячусь за валун и задерживаю дыхание, оставаясь на месте. Прислушиваюсь к любым признакам разгневанного босса мафии, преследующего меня по пятам. Крик птицы, шелест ветра в листве, лесное животное, бегущее по кустам, — вот звуки, которые наполняют мои уши и на мгновение дают мне покой.
Ужасное, ложное чувство покоя.
Чья-то рука обхватывает меня за горло, сильно прижимая мою спину к валуну. Затем появляется его лицо. Он выглядит диким; как выпущенный на свободу зверь. Я смутно ощущаю давление его руки на мою шею, зазубренные края, прижатые к моей спине — мое единственное внимание сосредоточено на ярости, искажающей его лицо, и, помимо этого, на взгляде расплавленного жара в его золотых глазах.
— Ты думаешь, что я честный человек, потому что до сих пор не причинил тебе вреда? Думаешь, я смогу контролировать себя? — Он жестоко смеется. — Я нехороший человек, krasotka. Давление на мое горло не ослабевает, и все, что я могу сделать, это сделать неглубокий вдох, сердце колотится в ушах. — Ты заплатишь за то, что сделала, и заплатишь своим достоинством.
ГЛАВА 19
Джорджия
Ужас — это дикий зверь, вырвавшийся на волю внутри меня. Но за ужасом стоит нечто иное. Что-то неожиданное. Возбуждение.
Андрей наклоняется вперед, касается губами моего уха и шепчет обезоруживающе нежным голосом:
— Как мне наказать тебя, моя маленькая пленница? Ты собираешься мне отсосать, или пришло время мне заявить права на эту сладкую киску? Или, если тебе хочется стать извращенкой, я могу начать с твоей задницы.
Дрожь пробегает по моему телу, но мне удается выдавить:
— Ты… ты истекаешь кровью. — Его глаза вспыхивают чуть темнее, и я осознаю свою ошибку, указывая на свой проступок.
— И чья в этом вина? — Он просовывает палец мне под подбородок и поднимает мою голову. Его большой палец ласкает мою нижнюю губу, многозначительно потирая ее. Суровое обещание того, что будет дальше. — К счастью для тебя, пуля задела мое плечо. Я жив и здоров и готов вынести твое наказание.
Его слова вызывают тяжелую боль в моем сердце, расплавленный жар пульсирует глубоко внутри меня. Одна рука все еще сжимает мое горло, а другая рука Андрея на мгновение ласкает мое плечо, прежде чем резко оторвать лямку моей правой майки. Прежде чем я успела моргнуть, он проделал то же самое с другой стороной, стягивая с меня майку, полностью обнажая мою грудь. Следующими снимаются мои штаны, и я остаюсь в стрингах.
— Лучше, — мрачно замечает он.
— Мне жаль. — Я не знаю, почему я извиняюсь. Это не купит его прощения, но мне нужно успокоить его, потому что его взгляд с тяжелыми веками является угрожающим и обещает ужасные вещи в будущем.
— Твои слова ничего не значат. — Его мощное бедро располагается между моими ногами. Освободив мое горло, его большой палец проникает мне в рот. — Покажи мне, как тебе жаль?
Я тянусь к ширинке на его штанах, но он останавливает мою руку, крепко прижимая ногу к моему телу.
— Оскверни себя, krasotka. Покажи мне, как отчаянно ты жаждешь моего прощения.
Понимание расцветает. Андрей не удовлетворится извиняющимся минетом под дубами и кленами. Он хочет заставить меня заплатить. Чтобы мне стало стыдно. Самое мучительное наказание.
Я яростно мотаю головой, а его большой палец продолжает вертеться у меня во рту. Но с каждым напряженным моментом мой стыд трансформируется во что-то другое. Что-то более голодное, что-то темное и пульсирующее от потребности.
— Кончи на меня, — командует он. — Покажи мне, какая ты хорошая маленькая шлюха.
Верхняя часть его бедра упирается между моими ногами. Ужасно думать о том, чтобы кончить вот так, тереться о него, как животное. Унизительно. И все же мои бедра двигаются против него, словно по собственной воле. Его глаза оживают, он смотрит, как я бессмысленно трусь о его ногу, как собака.
— Хорошая девочка. Посмотри, какая ты шлюха… только для меня, — шипит он, впиваясь рукой в мои волосы.
Желание проходит через меня. Прижимаясь к нему, каждое трение моего клитора на грубый материал его джинсов приносит приятное облегчение. Мое тело жаждет этого освобождения так же сильно, как и следующего вдоха. Он отстраняется, его взгляд сосредоточен на том месте, где я получаю удовольствие от его ноги.
— Умоляй позволить тебе кончить, — говорит он напряженным голосом.
— Я не могу…
— Умоляй меня!
— Пожалуйста, Андрей, пожалуйста, позволь мне кончить на тебя.
Даже сквозь материал моих стрингов волна удовольствия нарастает с каждым движением моих бедер, нарастающее давление освобождения уже близко. Андрей сильнее прижимает ко мне ногу, и я словно бомба, вот-вот взорвусь. Я уткнулась лицом в его плечо и вскрикнула, когда меня настиг оргазм — удовольствие пронзило меня обжигающими волнами, когда каждая мышца моего тела сжималась, а затем расслаблялась.
Не знаю, как долго я буду парить в этом странном потустороннем пространстве, но когда я, наконец, поднимаю голову с плеча Андрея, он наклоняет мое лицо к своему, всматриваясь в мои глаза.
— Ты так сильно хочешь выбраться отсюда, что готова убить меня?
— Я не собиралась стрелять. Мой палец соскользнул, — говорю я, съеживаясь от своей глупости. Я отступаю назад, чтобы оценить его травмы, но едва могу различить пятно крови на его темной футболке. Либо это действительно ссадина, либо он сделан из титана и его нельзя убить, как Терминатора.
— Я… — Слова застревают у меня в горле. Я хочу сказать ему, что да, я очень хочу уйти отсюда, подальше от мира братвы. — Я хочу своей свободы.
Его палец скользит по моей щеке, глаза торжественны.
— Свобода — такое объективное слово. Если я отпущу тебя, ты действительно будешь свободна? Или ты будешь скована своими страхами, семейными обязательствами, желанием сделать других счастливыми? Чего ты на самом деле хочешь, Джорджия? — Его глаза горят в моих, лицо темное и непроницаемое.
Я качаю головой в растерянности. Я никогда не тратила много времени на размышления о том, чего я хочу, потому что это никогда не имело значения. Моя жизнь была больше связана с тем, что мне приходилось делать, чем с тем, чего я хотела.
— Я хочу рисовать. — Слова вылетают из моего рта прежде,
