внес предложение соединить вместе две самые высокие мачты и, как только чудовище разинет пасть, вставить в нее эти мачты так, чтобы помешать ему закрыть ее снова. Предложение мое было принято единогласно. Тут же была подобрана сотня самых сильных молодцов, которым поручили выполнить задуманное.
Едва только мы приладили мачты, как представился случай осуществить наш план. Чудовище зевнуло, и мы немедленно всунули в пасть связанные вместе мачты так, что один конец, проткнув язык, уперся в верхнее нёбо, а другой — в нижнюю часть пасти. Закрыть пасть теперь оказалось невозможным даже в том случае, если бы наши мачты и не были такими крепкими.
Как только в желудке рыбы все всплыло, мы усадили в лодки гребцов, которые и вывезли нас из нашей тюрьмы. После двухнедельного, — как мы примерно подсчитали, — заключения дневной свет подействовал на нас необыкновенно благотворно.
Когда все выбрались из обширного рыбьего желудка, то выяснилось, что мы составляем флотилию в тридцать пять судов всех национальностей. Наши мачты мы так и оставили торчать в пасти чудовища, чтобы предохранить других мореплавателей от страшной участи быть ввергнутыми в бездну тьмы и грязи.
Первым нашим желанием теперь было узнать, где мы находимся, но мы сначала никак не могли прийти к определенному заключению на этот счет. После тщательных наблюдений я наконец пришел к выводу, что мы плывем по Каспийскому морю. Так как это море со всех сторон окружено землей и не соединяется ни с какими другими морями, трудно было понять, как мы сюда попали.
Но один из жителей сырного острова, которого я захватил с собой, высказал очень остроумное предположение. По его мнению, чудовище, в желудке которого мы так долго были заперты, приплыло с нами сюда по каким-то подземным каналам.
Так или иначе, мы находились в Каспийском море, радовались тому, что находимся здесь, и готовы были приложить все усилия, чтобы выбраться на сушу. Я первым выскочил на берег.
Едва только я ступил ногою на землю, как на меня набросился огромный медведь.
«Ага! — подумал я. — Ты попался мне как раз кстати!»
Схватив его за передние лапы, я сердечно приветствовал его таким рукопожатием, что он дико взвыл. Но я не дал себя растрогать и продержал его в таком положении до тех пор, пока не уморил голодом.
Таким способом я заслужил уважение всех медведей, и уже ни один из них не решался попасться мне под руку.
Отсюда я направился прямо в Петербург и получил там от одного из моих старых друзей подарок, который был для меня необычайно драгоценен. Это была охотничья собака, происходившая от знаменитой суки, которая, как я вам уже рассказывал, ощенилась во время погони за зайцем. К сожалению, ее вскоре подстрелил один неумелый охотник: он целился в стаю куропаток, а попал в собаку, которая делала стойку на этих куропаток.
На память о ней я заказал себе из ее шкуры куртку. Когда я в ней отправляюсь при наступлении охотничьего сезона в поле, она, помимо моей воли, тянет меня туда, где водится дичь. Когда я приближаюсь на расстояние выстрела, от куртки отлетает пуговица и падает на то самое место, где скрывается зверь, а так как курок у меня всегда взведен, а на полке́ есть порох, то ничто не ускользает от меня! У меня, как видите, осталось всего три пуговицы, но лишь только наступит время охоты, моя куртка будет украшена двумя рядами новых пуговиц.
Посетите меня тогда, и — поверьте! — скучать вам не придется. Впрочем, сегодня разрешите проститься и пожелать вам приятного сна.
Примечания
1
«Путеводитель для веселых людей» (1781, вып. 8; 1783, вып. 9). Издатель предпослал тексту краткое предисловие, в котором сказано: «Возле Г-вера живет весьма остроумный господин М-х-з-н, пустивший в оборот особый род замысловатых историй, авторство которых приписывается ему…» Существует предположение, что автором рассказов был Карл Фридрих Иероним Мюнхгаузен, немецкий дворянин, участник русско-турецкой войны 1735-1739 годов, проживавший в то время в своем ганноверском имении и действительно любивший развлекать знакомых разными забавными историями из своей жизни. «Истории», опубликованные в «Путеводителе», основаны на фольклорных мотивах.
2
Книга вышла анонимно в Геттингене, хотя на ней было указано место издания — Лондон. Впервые фамилия Бюргера как автора «Приключений» появилась только после смерти писателя. Второе, дополненное издание было выпущено в 1788 году.
3
В статье «О сходстве средневековой английской и немецкой поэзии и о прочем, отсюда следующем» Гердер указал именно на Бюргера как на поэта, глубоко постигшего «язык и сердце» народной поэзии и способного создать произведения, проникнутые ее духом.
4
С «Ленорой» связано и первое знакомство русского читателя с творчеством Бюргера. На русский язык «Ленора» впервые была переведена Жуковским («Людмила», 1808), а после него — П. Катениным («Ольга», 1816). В связи с последним переводом разгорелась литературная полемика, представляющая большой интерес для оценки творчества Бюргера. В своем переводе П. Катенин, сторонник декабристских идей, правдиво передал бунтарский дух и реализм подлинника. Выступивший против перевода Катенина Н. Гнедич взял под защиту перевод Жуковского, в котором значительно ослаблен протест Леноры и изменен весь стиль баллады в духе консервативного романтизма. Грибоедов в статье «О разборе вольного перевода Бюргеровой баллады «Ленора» (1816) доказал правоту Катенина и подчеркнул бунтарский характер поведения Леноры, народный дух баллады. Пушкин высоко ценил «славную Биргерову» балладу и одобрил перевод Катенина, показавший «Ленору» в «энергической красоте ее первобытного создания».
5
К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. Госполитиздат, Москва, 1956, стр. 348.
6
Генрих Бебель (1472-1518), сын крестьянина, ученый-латинист, был одним из видных прогрессивных деятелей и гуманистов своего времени. В своем сборнике шванков «Фацетии» он выступил как сатирик, резко критикующий, в частности, нравы духовенства.
7
К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. ХХII, стр. 199.
8
Заслуживают внимания отдельные формулировки в оглавлении книги (первое немецкое издание 1780 г.), усиливающие сатирический смысл того или иного эпизода. О царьке, убитом во время бури, например, сказано: «Буря, подобных которой не было, убивает князя, имеющего, к сожалению, подобных себе».
