Любой девчонке известно, что завязать красивый хвост — непростая задачка, а если еще и в присутствии парня… пусть он даже на меня и не смотрит… практически невыполнимая. Еще несколько дней назад я даже взглянуть на Палмера боялась, а сейчас он в моей спальне, сидит с закрытыми глазами, так почему руки не слушаются, когда я наклоняю голову и прохожусь щеткой вдоль волос, собирая их и обвязывая резинкой? Укладывая еще влажные на плечо. Ему ведь все равно.
Однако подкрасить блеском губы я не решаюсь — и без того уже щеки порозовели. Только прохожусь пару раз щеточкой с темной тушью вдоль ресниц и пользуюсь любимой туалетной водой — у каждой женщины, как у любого цветка на этой планете, должен быть свой взгляд и свой запах. Так говорит мисс Дакота, и я ей верю.
Я надеваю на рубашку короткую джинсовую куртку, подхожу к столу и записываю на листе блокнота свой номер телефона. Взяв сумку, поворачиваюсь к Мэтью.
Я почти уверена, что увижу его с опущенной головой, погруженного в свои собственные ощущения и мысли. Но я ошибаюсь. Откинув плечи на подушку и заведя руку за голову, он лежит и смотрит на меня.
Глава 15 Мэтью
Чужой дом, чужая спальня и она.
Девчонка Уилсон.
Надо же. Ночью я был готов поверить, что все происходящее со мной сон. Бредовая фантазия на фоне боли, которая все время стремилась затуманить сознание и взять надо мной верх. Но я ошибался, все происходило всерьез.
Еще никогда я так не боялся потерять над собой контроль, как прошлой ночью. Неважно, как я здесь оказался и в каком состоянии, но Уилсон не заслужила того, чтобы разгребать это дерьмо со мной.
Это единственное, что я вчера хорошо понимал и в чем был уверен. Все остальное напоминало водопад, бьющий в меня потоком, состоящий из боли, мыслей и концентрации сил и внимания на одной точке.
Точнее, на одном человеке.
Эшли.
— Все будет хорошо, Мэтью. Постарайся отдохнуть, — это было последнее что она сказала, перед тем, как уснула.
А вот я уснуть не мог. Стоило закрыть глаза, как водопад превращался в водоворот. В мясорубку воспоминаний, в которой смешались картины из моей жизни.
Пьяный отец в гараже; потный Лукас в тачке с голой девицей на коленях; компания парней на Утесе и жестокая драка с Уолбергом. Кристиан в одежде для заключенных, входящий в комнату для коротких свиданий в окружной тюрьме Сэндфилд-Рока, и Бетти в слезах. Холод стальных наручников, впервые сдавивших мои запястья, и одновременно с этим слова офицера Уилсона: «Если ты выбрал этот путь, парень, ты плохо кончишь, запомни мои слова».
И среди всего этого — наполненные ужасом большие серые глаза его дочери. Которых, я всегда это знал, не должно было быть в моей жизни.
Я думал, что брежу, когда девчонка склонилась надо мной, и я их увидел… Она должна была бежать от меня, но вместо этого вдруг протянула руки.
«Мэтью, я… с-сейчас! Держись, слышишь!»
Искушение был слишком велико, а она близко.
Я бы убрался подальше, если бы смог. Если бы знал, кто в моей гребанной судьбе отвечает за подобные шутки. Почему я оказался здесь, а не в какой-нибудь канаве, где таким, как я, самое место?
Но у меня не было сил искать ответ. Не сегодня.
Как только я дотронулся до ее волос — она тут же повернулась ко мне и легла ближе, хотя, засыпая, отодвинулась на самый край. Мне даже показалось, что она проснулась и сейчас распахнет свои серые глаза и спросит: «Палмер, какого черта ты делаешь?». А я отвечу: «Не знаю. Может, у тебя есть варианты, Уилсон?».
Или сбежит, как сбежала из ванной комнаты, вытащив из меня все живое, что еще осталось после драки, и заставив задыхаться от тесноты в собственных ребрах.
Еще не скоро я остыл от ее прикосновений, проклиная этот день, Фримана вместе с Лукасом, и собственное бессилие, не позволяющее убраться из этого дома. Задаваясь вопросом: «Почему она и почему сейчас?». И не находя ответа…
…Волосы оказались мягкими и шелковыми, такими же богатыми на ощупь, как спрятанное в них золото, и сами рассы́пались под моей рукой. Горел ночник, в комнате было тихо, и я не соврал Уилсон, когда признался, что не помню, был ли в моей жизни человек, с которым я разделял сон. Тепло постели, тишину комнаты и общее на двоих одеяло. Лишь короткое время на уединение и секс…
Последнее никогда не было проблемой для того, кто родился под фамилией Палмер, да и редко нуждалось в постели. Мои братья постарались, чтобы я рано это себе уяснил и не задавал лишних вопросов.
Я и не задавал. Вопросы исчезли так же быстро, как ложные надежды разбились об отцовскую грубость и смех старших братьев. А затем я перерос и собственные глупые оправдания. В моей семье все было предельно открыто, чтобы у меня остались хоть малейшие иллюзии насчет того, кто я такой и что из себя представляю.
«Ты смышленый, Мэтью, и рожей вышел, а вот мать твоя была дура.
— Нет!
— Да. Иначе бы не связалась со мной и не родила тебя. Вот подрастешь, и мы замутим с тобой настоящее дело!
— Я не хочу.
— А кто тебя будет спрашивать? Или хочешь сказать, ты шибко умный для своего папаши?
— Хочу!
Рука отца в машинном масле, и еще достаточно сильна. Затрещина получается крепкая и со шлепком — звук разносится по всему гаражу, а я утыкаюсь носом в старый тюфяк, пропахший бензином и разлитым пивом. Следом летит пустая канистра — отец пнул ее ногой, и она врезается в стену над моей головой и с хлопком отлетает в сторону. Но я уже достаточно вырос, чтобы вскочить и обернуться. Не испугавшись, утереть нос и волком взглянуть на отца.
Крис чинит чей-то мотоцикл и вскидывает голову. Бросает на нас короткий взгляд и усмехается. Ну да, это смешно — меня весело воспитывать.
— А сейчас? — рычит отец. — Может, и пожрать себе сам достанешь, раз такой умный?
Но уступать не хочется. Я упрямый и надежда пока еще не умерла совсем.
— И достану!
— Мэтью, остынь! — ловит меня старший брат, когда я, пнув канистру в ответ, спешу убраться из гаража. — Да стой ты! Сам напросился, дурак…
— Отпусти!
— Не держи его, Кристиан. Пусть убирается, если не ценит, что у него есть дом. Да и кому он нужен? Даже мать на него плюнула… сбежала, шалава! Это я его воспитал! Ты сделан из такого же дерьма, как все мы, слышишь меня, сопляк?! И будешь делать, что я скажу!
План созрел быстро — обида вытолкала из дома взашей и погнала прочь. О будущем не думал, но доказать отцу хотелось — я смогу, я не такой, как он. У меня получится!
