что Дора сжалилась и разрешила на очень недолгое время пожить гостю в аквариуме. Ящерица вела себя странно: она немигающим взглядом смотрела через стекло на медитирующую Дору, и та, как ни странно, прониклась к Бусе даже какой-то симпатией. Вечером на лавочке она рассказывала о том, какой Буся милый, какой он умный и какой он чистюля.
Через неделю мы хоронили Бусю всем двором. Сказать, что мы испытывали облегчение, – не сказать ничего. Не было пролито ни одной слезинки. Напоследок Сёмочка со слезами на глазах открыл коробку, и мы увидели покойного: в его зубах была зажата Борина кожаная перчатка. Прямо насмерть зажата. Дело в том, что Сёмочка (как будущий учёный) сходил в библиотеку и прочитал в какой-то умной книге, что у игуан сильные челюсти. И как настоящий экспериментатор он решил либо доказать этот факт, либо опровергнуть его. Сначала он совал Бусе веточки, потом палочки, и наконец решил угостить Бусю кожей. Найдя Борину новую перчатку, Сёма протянул её своему другу. Буся вцепился в перчатку мёртвой хваткой и ни за что не хотел её отдавать. Два дня Сёма упрашивал Бусю вернуть перчатку. Боря даже предложил зелёному дракону сделать гешефт: принеся ему целый кочан капусты, он потребовал вернуть перчатку.
Бусю заклинило: голодными глазами он смотрел на этот кочан, но перчатку не отдавал. Через неделю всё было кончено. Буся был захоронен вместе с перчаткой. Боря плакал над могилой, как ребёнок, потому что эти перчатки тайно передали ему из Франции какие-то дальние родственники и потому что у нас такую роскошь в то время нельзя было купить даже на Привозе.
После похорон Сёма сжалился над родителями и записался в какой-то зоологический кружок. Потом вырос и стал учёным. Ты был прав, Миша, когда говорил, что детям ничего нельзя запрещать и что они должны идти к своей цели… Да, любыми путями. Потому что иначе они никогда не будут счастливы, а мы так и не поймём, что мы сделали для них не так…
Сёмочка уже ушёл, Миша… Красавец, чтоб он был здоров…
История восемнадцатая
Как стать хозяином в доме?
Господи, чтоб я так жила, как я вас вижу! Миша, смотри кто появился на нашем сером небосклоне! Господин Ицик! Чтоб вы были здоровы. Скажите, вы таки ещё здесь или вы уже там? Просто я вас сто лет не видела, а теперь вы появляетесь так неожиданно, что я не знаю, во что мне верить: в то, что я вас на самом деле вижу, или в то, что вы мне привиделись? Ицик, готэню, вы совсем не изменились! Вы прямо законсервировались! Да не, я не люблю консервы. Миша, слышишь, Ицик появился. Один, без Гальки. И плохо стал слышать, как мне кажется. А что вы один, без Галочки? С вами всё пока не ясно, но хоть Галочка жива? А! Когда вы уезжали, она была жива… Обнадёживающе звучит.
И как она вас отпустила, Ицик? Миша, помнишь, она его мусор не отпускала вынести. Боже мой, Ицик был таким подкаблучником, ты помнишь?
Ицик, как поживают ваши мальчики? Когда вы уехали жить в Израиль, они были такими маленькими. Ванечке было семь, кажется, а Коленьке девять. Десять? Хорошо, пусть будет десять. Боже мой, это было в семьдесят втором? Они уже дедушки? Как быстро растут чужие дети…
Миша, ты помнишь Ицика? И что, что я уже спрашивала? Почему я отвечаю вопросом на вопрос? А Гальку его помнишь? Боже, он был такой подкаблучник! Я это уже говорила? Я уже стала заговариваться… Прости, родной… Иногда так хочется поговорить, а не с кем: все куда-то спешат. Ицик практически не изменился. Странно, столько лет прошло, а будто вчера. Помнишь, как он женился на Гальке? Его мама с горя чуть на себя руки не наложила, потому что он взял Галочкину фамилию. У парня была приличная фамилия: Бомш. А стал Худобяком. Как тебе нравится: Ицхак Михелевич Худобяк. А потом, когда им нужно было ехать в Израиль, они развелись, опять поженились, но стали Бомшами. Нет, Миша, не бомжами. Тебе послышалось. Это всё Галя придумала. Она вообще всегда была главной в этой семье. Я толком не помню, кто из них детей рожал: такое чувство, что Ицик. А помнишь, как он её называл: Галчонок. В Галчонке центнер веса был, а он её ласково так: Галчонок. Галчонок Худобяк. Да не дай Господь! Мама его даже на свадьбу не пошла. Как, говорит, я людям в глаза смотреть буду, если он свою фамилию продал? Тогда многие меняли, вот он к жене и прислушался.
А потом началось: «Ицик туда, Ицик сюда, как скажу, так и будет…»
Мы всем двором смеялись над этим Ициком, а он, мне кажется, был абсолютно счастлив со своим Галчонком… Не всем же мужчинам быть мужиками…
Ицик очень любил читать и, когда выдавалась свободная минутка, он бежал в книжный магазин и покупал книги. Разные книжки: и классика у него была, и современные какие-то брал. В общем, что выбрасывали в книжном, то он и покупал. Галку такая образованная натура мужа не устраивала, и Ицику иногда приходилось прятать книги в сарае.
Однажды, когда Галка ушла на работу, а у Ицика случилась простуда, он взял больничный, налил чашку горячего чая с лимоном и мёдом, устроился на диване и достал из тайника книжку. А книжка эта была не простая: называлась она «Как стать хозяином в доме?».
Итак, Ицик углубился в чтение и не заметил, как вернулся его любимый Галчонок: что-то забыла дома. Тихо, на цыпочках, Галка подошла к Ицику и тоже пристроилась читать. И по мере того, как Галка читала книгу, её брови то опускались вниз, то резко ползли вверх. Наконец она не выдержала и многозначительно кашлянула. Ицик аж подпрыгнул на диване, но прятать бесценную книгу было уже поздно.
– Ицик, солнце моё, а скажи-ка ты мне, пожалуйста, что ты читаешь? – спросила Галя Худобяк, уткнув руки в свою излюбленную позу: в боки.
– Галчонок, – извиняющимся голосом промямлил Ицик, – мне Миша дал почитать прекрасную, на мой взгляд, книжку.
– А ну, дай посмотрю, – грозно сказала Галка и, не дожидаясь, пока муж протянет ей книгу, вырвала её из рук побледневшего Ицика. – Так. «Как стать хозяином в доме?». И шо ты там такое ценное прочитал, а ну, расскажи мне? Кто автор? Их тут целая куча, смотри-но: Каневский, Краснявский и Ривкин… Ну, всё ясно. Жиды написали.
– Галчонок, откуда ты знаешь, что они евреи?
– Ривкин что, турок, по-твоему? Или, может, он грузин?
– Галчонок, твоё такое отношение к людям моей национальности меня как-то оскорбляет, – тихо возмутился Ицик.
– Нет, вы посмотрите: его это оскорбляет!
