(ладно, очень нетерпеливо, потому что я никогда не была терпеливым человеком) ждать, когда он мне позвонит.
Но вместо этого его рука сжалась, и я почувствовала загривок на своей голой коже, когда он зарылся лицом в мою шею.
— Доброе утро, rubia, — сказал он, слова прозвучали сонно и задели все нервные окончания в моём теле самым лучшим образом.
— Привет, — прошептала я, внезапно застеснявшись.
Я никогда не стесняюсь.
Я не стеснялась с тех пор, как Ханна поспорила, что я не залезу на стол в фудкорте торгового центра и не спою «Defying Gravity»7 во всю мощь моих легких в обмен на то, что она купит мне фраппучино.
Я получила фраппучино и потеряла каждую молекулу стеснения.
— Я не хотела тебя будить, — сказала я, поворачиваясь к нему, пока мы не оказались лицом к лицу.
Он улыбался, его глаза щурились от сна.
Он выглядел… мило. Даже очаровательно.
Это не те слова, которыми я могла бы описать этого мужчину за миллион лет, но вот мы здесь.
— Я рад, что ты это сделала. Ты пыталась улизнуть? — спросил он, убирая белокурую прядь за ухо, отводя её назад за шею и проводя пальцем по моей руке.
— Нет, я…
— Точно пыталась, — сказал он со смехом. — Ты собиралась хотя бы позвонить мне позже?
— Женщина никогда не должна звонить после первого свидания. Она ждёт, чтобы не показаться отчаявшейся, — сказала я почти мгновенно, а потом почти так же быстро пожалела об этом, потому что это прозвучало как стервозность.
Дэмиен улыбнулся той мегаваттной улыбкой, которая, я уверена, завоёвывает его присяжных и не только, и перекатился, пока я оказалась под ним, заключённая между его сильными руками. Руки, с которыми я провела много времени поздно ночью, любуясь ими всевозможными способами, и от одного напоминания о которых моё больное тело разогревается.
— Ты отчаянно нуждаешься во мне, Эбигейл? — спросил он. С его тёмные глаза впивающимися в мои, с его улыбкой проникающей в мою крепость и разрушающей план, который я тщательно выстраивала, я ответила честно.
Я не хотела. Просто… так получилось.
— Я не знаю. Думаю, я могла бы стать, — сказала я, и мой голос был хриплым и мягким даже для моих собственных ушей.
Ему понравился этот ответ.
Понравился настолько, что он опустился в отжимании, движение было настолько чертовски учтивым, что мне было трудно сосредоточиться, и прижался своими губами к моим.
Ничего безумного.
Сладкая ласка губ, мягкое доброе утро.
Отличный способ начать день.
Когда он разорвал поцелуй, я была ошеломлена, а он смотрел на меня сверху вниз с ухмылкой на полных губах и той ямочкой, которую я видела прошлой ночью.
— Рад, что мы на одной волне, — сказал он и перекатился на спину, увлекая меня за собой. Одна рука провела по моей спине, остановившись прямо над моей задницей, а другая запустила в волосы, удерживая меня там. — Почему ты так спешишь уйти?
— У меня работа. В десять. Нужно добраться до дома, привести себя в порядок, что-нибудь поесть, выпить кофеина и отправиться на работу.
— Понял. Тебе нужно вернуться на Лонг-Айленд. Который час?
— Семь пятнадцать, последний раз, когда я проверяла, — сказала я, и он застонал, глядя в потолок над кроватью.
— Только не говори мне, что ты жаворонок.
— Это плохо? — спросила я. Меня почти раздражало то, насколько отвратительными были его слова.
— Первый минус тебе, — сказал он. — Утро создано самим Сатаной.
— Разве ты не какой-нибудь крутой адвокат? — Моя бровь приподнялась, но я всё ещё улыбалась, больше не раздражаясь. Что-то в том, что влиятельный человек ведёт себя как подросток, который не хочет просыпаться, вызывает умиление.
— В меру своих возможностей я стараюсь планировать расписание на более позднее время. В дни суда мне приходится вставать рано, но тогда помогает адреналин. В случайную пятницу? Не-а. Высыпаюсь. Всегда.
— Понятно. Ну, некоторые из нас под управлением корпоративной Америки и должны вставать рано, особенно когда нам нужно успеть на ЖДЛА или вызвать Uber до дома. — Затем, почувствовав себя смелее, я повторила его предыдущее действие: провела пальцами по длинным волосам на макушке, которые теперь были в беспорядке, и зачесала их назад. — Как бы мне ни хотелось остаться здесь на некоторое время, мне пора идти.
Что заставило меня сказать это? — подумала я, игнорируя голос в моей голове, который кричал: ОПАСНО!
— ЖДЛА? — Я исказила своё лицо в замешательстве.
— Железная дорога Лонг-Айленда? — То есть, мой обширный поиск в Гугл показал, что он из Бронкса, и акцент, который появляется время от времени, подтверждает это, но, может быть, он никогда не уезжал из города? А просто переехал на Манхэттен и остался там? В этом нет особого смысла, но…
Он засмеялся.
Его смех был волшебным, глубоким, богатым и пряным, как глинтвейн, который согревал всё моё тело.
— Я знаю, что такое ЖДЛА, детка. Зачем тебе успевать на него?
— Ну, если я не смогу, мне нужно вызвать Uber, а Uber от Манхэттена до Лонг-Айленда в часы пика стоит сумасшедших денег, — сказала я, а потом усомнилась в своих словах, потому что я, может быть, и мстительная сука, но я не золотоискательница. — Мне это подходит, клянусь. Я просто ненавижу тратить деньги…
— Я отвезу тебя домой, naranja, — сказал он, приподняв голову, чтобы снова прижаться своими губами к моим. Он сделал это так, как будто не хотел, как будто это была случайность или импульс, который он не мог отрицать.
— Naranja? — сказала я, почти обидевшись. — Разве это не означает оранжевый? — Он улыбнулся. — Я больше люблю розовый. — Я перевела взгляд на свою сумку, платье и туфли — все три были идеального розового цвета. — Если ты не заметил. Оранжевый больше подходит осени. А я — весна.
Снова этот смех.
Оглядываясь назад, могу сказать, что этот смех не похож на то, как Ричард смеялся надо мной, когда я говорила подобные вещи. Как будто я была предметом своей собственной шутки, как будто он
