Драка. — Пропажа денег. — Привычка — вторая натура.
1
Широкий, заросший щетиной до бровей охранник читал «Желтый экспресс». Как всегда, на шестнадцатой странице изгалялся известный в столичных журналистских кругах Зуфар Гареев. Читая его заметки, можно было легко прийти к выводу, что ничего святого для Гареева нет. Но это было не так. Зуфар любил жену, имел ребенка и даже умудрялся поддерживать хорошие отношения с тещей.
Однако его писанина при этом напоминала третью степень копрофагии…
— Во дает! — восхищенно присвистнул широкий охранник.
— Чего там? — вяло откликнулся его напарник, невысокий крепыш с набитыми до уродливости «кентасами».
— Да тут один «новый русский» начудил.
— Нашел чем удивить…
— Нет, ты послушай! — перебил его широкий. — «Вчера в районе метро «Авиамоторная» мальчишка лет двенадцати баловался с петардами китайского производства…»
— Навезли барахла, гады, — мрачно отреагировал на это крепыш. — Поставить бы этих самых китайцев к Китайской стене и из огнеметов…
— При чем здесь китайцы?
— Все они… — Крепыш махнул рукой. — Чего там дальше-то написано?
— Ты же перебиваешь!
— Больше не буду.
— Не буду… Так, где это у нас?.. Ага, вот, нашел. Слушай дальше. «Мальчишка шалил очень долго, пугая прохожих оглушительными взрывами. Его уговаривали, ругали, грозили, но все было напрасно — мальчишка был слишком увлечен своим делом. Наконец досталось и «новому русскому». Мальчишка взорвал петарду у самых его ног…»
— Так ему и надо! — не удержался с комментарием крепыш. — Развелось их, гадов…
— Хорош тебе!
— Молчу, молчу…
— Блин, где же это?.. Вот. «Но «новый русский», в отличие от старух и пенсионеров, мальчишку уговаривать не стал. И грозить не стал. А просто погнался за ним…» — Широкий усмехнулся, представив себе, как разворачивалась погоня, — «Догнал. Спустил с мальчишки штаны. И сунул ему в задницу петарду. Затем щелкнул зажигалкой, намереваясь поджечь фитиль. Но сердобольные прохожие пожалели мальчишку и отговорили «нового русского» от такой жестокой экзекуции».
Широкий замолчал. Выдержал значительную паузу, как бы давая напарнику время для осмысления сказанного. Затем спросил:
— Ну как? Круто?
Крепыш с силой провел рукой по лицу — был уже четвертый час ночи, хотелось спать.
— Как это называется? — неожиданно спросил он.
— Что?
— Ну, заметка.
— «Прохожие отстояли попку мальчика».
— А кто написал?
— Какой-то нерусский. Зуфар Гареев. А что?
— Ничего. Гад он, этот Гареев, — выдавил крепыш.
— Прямо все у тебя гады! — коротко хохотнул широкий. — Куда ни плюнь — одни гады. Как в террариуме…
— Гад, — отчетливо повторил крепыш, и в его голосе прозвучала холодная, еле сдерживаемая ярость: — Во всей этой белиберде твой Гареев и есть самый главный гад.
— Это почему?
— Потому, — отрезал крепыш.
— А все-таки? Ну, скажи, скажи…
Было видно, что широкий по-настоящему заинтересовался.
— И скажу!
— Вот и скажи…
— Скажу! — упрямо повторил крепыш. — Один м… — он грязно выругался, — бомбочки взрывает, делать ему нечего, подонку, а второй м… — он повторил ругательство, прибавив к нему еще парочку непечатных эпитетов, что, видимо, должно было лишний раз подчеркнуть возраст «нового русского», — за ним гоняется, петарды в задницу сует…
— Ну-ну?
— Заткнись! То, что они м… законченные, это ясно, и думать тут много не надо: одного в зону, второго в колонию. Но вот этот гад, Зуфар Гареев, всем гадам гад!
— Чего ты? Работает человек, веселит нас…
— Веселит?! Да пошел он со своим весельем!.. — Крепыш уточнил, куда именно он послал бы «веселого» журналиста. — Ты пойми, братишка, он ведь не просто грязь на людей льет, он еще и заставляет нас с тобой это самое дерьмо хавать… И ты, и я, и еще тысячи, нажравшись вот таких «сочинений», постепенно сами дерьмом становимся!
— Не хочешь — не читай. Тебя никто не заставляет. У нас демократия, мать ее так-растак!..
— А что читать?! Нет же ничего!
— Как нет? «Московский комсомолец», например, — не скрывая усмешки, подбросил широкий.
— Дерьмо!
— «Клюква»…
— Такое же!
— «Лимонка», «Завтра», «Новости разведки и контрразведки», «Совершенно секретно», «Труд», — начал перечислять широкий.
Но крепыш его перебил:
— Я не об этом. Мне наплевать, сколько их выходит и каких. Главное — их суть стала одинаковой. Одинаково дерьмовой. И нет на самом деле газет «левых» или «правых». Все это туфта…
— Ну да?
— Туфта, — уже спокойно повторил крепыш — Ушло чего-то, а что именно, так просто и не объяснишь Я только чувствую, что ушло, и все. И мне теперь наплевать уже стало: мальчику в задницу сунут петарду или наоборот… И всем так же наплевать. А жаль!
Широкий потрогал свой перебитый нос (он когда-то в молодости чересчур активно увлекался боксом), хотел что-то сказать, но вдруг замер.
— Ты что?
— Тихо! — прикрикнул широкий.
Мгновенно наступила тишина В тесной подсобке, где до стен, казалось, можно было дотянуться рукой, отчетливо раздалось негромкое тиканье часов.
— Слышу часы, — шепотом сказал крепыш. — И все…
— Я не об этом. Собак слышишь?
— Нет
— Это странно.
— Может быть, спят, гады?
— Какой там «спят»? Это же специальные охранные псы… А ну, пошли!
Крепыш молча кивнул.
И шагнул вслед за напарником, прихватив из специального ложа короткоствольный автомат…
Территория нового строящегося аэропорта пустовала, и само строительство больше было похоже на западное, чем на наше, родное, — нигде не было видно куч мусора, грязных рытвин, бездорожья, пустых бутылок и ругательств на заборах…
Честно говоря, самих заборов тоже не было. Просто натянули маскировочные сети на столбы, и все. А вдоль периметра обычно бегали охранные собаки. Много собак. Очень много.
Сейчас псы почему то молчали, и это показалось охранникам странным.
— Куда же они подевались, сволочи?
— Может быть, собачья свадьба?
— Какая, к лешему, свадьба? Найду, ноги переломаю!
— Найди сначала…
Переговариваясь таким образом, крепыш и широкий обошли всю территорию аэропорта — терминал с запасами топлива, багажное отделение, огромные пирамиды плит, приготовленные для взлетно-посадочной полосы.
Но собак нигде не было. Сгинули. Исчезли. Что за мистика?
Появились и другие охранники, стали высказывать свои предположения: от самых необычных и фантастических (прилет инопланетян) до вполне реальных (животные почувствовали опасность, например, землетрясение, и сбежали).
— Да откуда в Москве землетрясение?!
— От верблюда!
— Я серьезно спрашиваю!
— А я серьезно отвечаю. Забыл семьдесят седьмой год?
— Так это же в Болгарии тряхануло, чудак ты на букву «м»?
— В Болгарии тряхануло, а стулья у меня в комнате бегали, понял! В Беляеве, на шестнадцатом этаже. Вот тебе и Болгария…
— Надо сказать шефу, чтобы рыбок завел.
— Каких рыбок?
— Пираний!
— Сам ты пиранья! Обычных рыбешек, чтобы землетрясение предсказывали. Как в Японии…
— А хорошо сейчас, наверное, в Японии!
— Ох, не трави душу!
— Тихо!
— Чего там?
— Тихо, говорят!! — уже увереннее рявкнул чей-то бас. — Вон
