быть, здесь у нее назначена встреча?
Настя присела и сразу спряталась в кустарниках.
— Слушай, — придержал Андрей Веру, — стой здесь, а я посмотрю.
Он осторожно перебежал к соседней сосне, постоял, прислушался, присмотрелся — женщина собирала что-то в лукошко. Черника — сообразил парень. Действительно, здесь, в этой чащобе, начинаются сплошные заросли черники, и Настя могла податься сюда, чтобы набрать с утра детям ягод.
Андрей вернулся к Вере, рассказал, что делает Настя, но Вера покачала головой.
— Мы не пойдем отсюда, — сказала решительно.
— Подождем, — согласился Андрей, — в этих местах можно набрать лукошко черники за час. Увидел, что Вера стоит в мокром мхе, забеспокоился: — Там, левее, есть сухая поляна. Перебежим.
— Здесь мы в безопасности, — возразила Вера, — и все видим, а там нас могут выследить.
Но сможет ли девчонка простоять в болоте час? Андрей спросил об этом, Вера сердито блеснула глазами.
— А чем я хуже тебя? — только и сказала.
Андрей растерялся. Но все же он должен о ней позаботиться. Так уже повелось испокон веку, потому что он мужчина и сильнее!
Андрей осмотрелся вокруг, выбрал посуше место и потянул Веру за собой. Они сели на хвою, оперлись спинами об еловый ствол, Андрей, собрав немного прошлогоднего сухого мха, сказал:
— Сбрасывай сандалии.
Сам расстегнул пряжки и обтер покрасневшие Верины мокрые ноги мхом. Вытер и сандалии, поставил рядом.
— Пусть сохнут, — заметил деловито.
— А ты добрый, — сказала Вера, будто сделала для себя еще одно открытие.
— Неужели? — усмехнулся, покраснев, будто его поймали на чем-то нехорошем. — Просто вижу — зябко тебе…
— Лес здесь страшный, — перевела разговор на другое.
— Здесь еще не страшный. Вот за Дубовой поляной начинается болото…
— Мокрый лес — это нехорошо. Я люблю сухой. А болото очень смердит.
— Не говори глупости, — оборвал Андрей.
Посмотрела удивленно: впервые услышала от него резкое слово.
— Почему же глупости?
Андрей поднялся, выглянул из-за сосны — Настя собирала чернику. Сел и объяснил:
— А потому, что без этих болот не было бы речек.
— Скажешь! Из этих болот и стока нет.
— Это кажется, что нет. А попробуй высушить их — высохнет лес, даже наше Щедрое озеро.
— Ну, озеро! — не поверила. — Там подземные источники.
— А откуда они?
— И все же не люблю болот, отвратительные и страшные.
— Не такие они уж и страшные.
— Ну, и хвали свои болота! Каждый кулик свое болото хвалит.
Андрей обиделся:
— Конечно, мы — полищуки, болотные люди… Обжились здесь…
— И дальше своего носа ничего не видите! — уколола Вера.
— И вредная же ты…
— Вредная. — неожиданно согласилась. — Вернее, не вредная, а люблю возражать.
— Возражай, — махнул рукой Андрей. — Так даже интереснее. Хочешь есть?
Вытащил из кармана ватника завернутый в чистую тряпицу кусок хлеба с тонким куском сала. Разломил на две части, большую отдал Вере и с удовольствием смотрел, как смачно надкусила она острыми белыми зубами кусок.
Девочка увидела, что Андрей наблюдает за ней, сморщила нос, сказала, жалуясь:
— Это моя слабость: люблю поесть. После блокады…
— Я тоже люблю. Приходи сегодня к нам обедать, мы уху сварим.
— Бабушка будет ругаться.
— А ты пообедай у бабушки, а потом к нам на уху.
— Ладно, — согласилась Вера, — я уху всегда могу есть. Вдруг треснула ветка, и они припали к земле.
Настя прошла совсем рядом, удивительно, что не заметила их, и Андрей подумал, какие из них плохие дозорные: заболтались, как дети. А если бы появились бандиты?
Оказалось, Настя перешла на новое место, и опять ее платок замелькал под деревьями.
Женщина собирала чернику еще полчаса, и никто не появился в лесу, никто не искал ее. Когда она набрала полное лукошко, то сняла платок, поправила волосы и, повесив лукошко на локоть, направилась в село.
— Вот тебе и выследили! — разочарованно сказал Андрей. — Оказались в дураках.
Но Вера подошла к этому совсем с другой стороны:
— Выходит, Настя — честная, и мне это приятно.
— Конечно, но ведь полтора часа…
Они немного отстали от Насти, шли осторожно, не хотели напоследок попасть ей на глаза, и, оказалось, правильно сделали, потому что вдруг Вера остановила Андрея легким прикосновением руки и указала на чащу справа, из которой появилась фигура человека.
Они упали на мокрый мох, Андрей пополз к кустам, что росли в нескольких шагах. Вера протиснулась в них следом за ним, выглянула из-за его плеча, прошептала над ухом:
— Смотри, вооруженный…
— Тихо… — одними губами сказал Андрей. Он это заметил сразу — на груди у человека висел автомат.
Бандит, по-видимому, шел на встречу с Настей…
Но почему-то спрятался за дерево и следит за нею, как следят и они. Почему не зовет ее?
Когда Настя исчезла за кустарником, человек с автоматом пошел не за нею, а в чащу. Шел он осторожно, скользя от ствола к стволу, приближался к Андрею и Вере, должен был пройти совсем близко, и, когда их разделяло всего полсотни шагов, Андрей узнал его.
Ему сделалось холодно, он едва сдержался, чтобы не подняться и не броситься на проходившего.
Если бы у него было хоть какое-нибудь оружие… Лежал не дыша, держал Веру за плечо, чтобы не выдала себя неосторожным движением.
А по лесу шел Гришка — его двоюродный брат Григорий Жмудь. И Андрей знал точно: Гришка расстрелял бы его, не колеблясь, прострочил бы из “шмайсера” без сожаления, без угрызения совести.
Гришка остановился в нескольких шагах от их укрытия. Стоял и смотрел вслед Насте и, когда она исчезла, пошел, уже не прячась, по направлению к бывшему лесничеству.
Тогда, на базаре, Андрей видел Гришку лишь издалека, теперь же рассмотрел хорошо и вынужден был признать, что за год Гришка возмужал и вырос. А может быть, таким высоким делала Гришку высокая фуражка с лакированным козырьком.
Но все это было не важно, а главное было то, что по лесу шел Гришка Жмудь и чувствовал себя здесь хозяином, потому что ступал твердо и ветки трещали под его ногами, а он, Андрей, все еще лежал, втиснувшись лицом в прошлогодние листья, и гнев клокотал в нем.
Наконец Андрей поднял голову, оглянулся на Веру. Она смотрела темными от страха или злости глазами,
