Пустое! — резко сказал Андрей. — Теперь кем захочу, тем и стану, это я точно знаю!
— Маршалом Советского Союза!.. — не удержалась от иронии Вера.
— Захочу — буду маршалом!
— Да, — неожиданно быстро согласилась девушка, — захочешь — станешь!
— Почему же ты грустишь? Вера лежала и смотрела в небо.
— Вот так бы пела и пела целый день… — сказала вдруг жалобно.
— Так кто же мешает?
— А голос?
— А что? Голос у тебя хороший.
— Это тебе только кажется. А для певицы…
— А-а… — понял Андрей. — Тут действительно: нет так нет…
Он наклонился над Верой, заглянул в ее грустные, потемневшие глаза.
— Ты моя жаданка, — сказал и сам испугался своих слов.
— А что такое жаданка? — Видно, Вера догадывалась, но в ее глазах были вопрос и ожидание.
Но Андрей уже пришел в себя.
— Ты хотел сказать — жадная? Но ведь это неправда.
— Конечно. Я не это сказал.
— Я только к жизни жадная, — призналась девушка. — И чего нельзя, все равно добуду. А вот голоса нет… Раньше плакать хотелось, а теперь уже смирилась, но все равно — я артисткой буду. Выйду на сцену, а ты будешь мне аплодировать. Хочешь?
— Очень хочу, — искренне признался Андрей. — А ты будешь настоящей артисткой. Может быть, народной.
— Почему?
— Потому что хочешь.
— Пожалуй, этого мало, — сказала Вера. Поднялась, подвинулась к Андрею, заглянула ему в глаза. — Скажи, что такое жаданка?
Андрей вздохнул.
— Ну, желанная… — объяснил, краснея.
— Ты хочешь сказать — любимая? — Зеленый огонек вспыхнул в Вериных глазах, посмотрела серьезно.
Андрей тоже серьезно ответил:
— Да, я хотел сказать именно это.
— А ты — мой любимый! — Глаза у девушки смеялись и радовались. — Я это поняла сразу, как только увидела тебя.
Андрей осторожно взял Верину руку, впервые в жизни почувствовав, какие мягкие ладони у девушек.
— Ты будешь моей невестой?
— Да. Только никому не говори об этом.
Андрей представил себе, как насмешливо скривил бы губы Филипп. Пообещал совершенно искренне:
— Конечно. Это наша тайна.
Он стал колотить ногами в прохладной воде и понял, что жизнь у него изменилась.
— Я выйду за тебя замуж, как только ты захочешь, — совсем серьезно пообещала Вера.
— Девушкам можно после шестнадцати, — вздохнул Андрей. — А парням…
— Разве не все равно? Я всегда буду тебя ждать!
Вера сказала это так, что Андрей понял: будет ждать. Он с благодарностью посмотрел на нее и лишь теперь увидел по-настоящему, какая она красивая.
— Лучше тебя нет на свете. Твои глаза как наши зеленые леса, а сама ты как лесной цветок, и как весенний ландыш, и как золотой медок, и как лиловый колокольчик! Это правда? — спросил вдруг, потому что сам испугался своих слов.
— Если ты говоришь — правда… — И она засмеялась счастливо, потому что, наверно, не было в тот миг счастливее ее на всей земле.
— Я хочу учиться и много знать, — сказал Андрей. — И еще я хочу летать. Наверно, стану летчиком, но раньше закончу институт, поеду учиться во Львов или Киев.
— И я.
— Бутурлак рассказывал, какой огромный и красивый город Киев.
— Мне он нравится.
— Но ведь ты не была в Киеве.
— Какой ты непонятливый! Я про лейтенанта.
Андрей почувствовал, как встрепенулось у него сердце. Наверно, впервые в жизни узнал, что такое ревность. И все же никогда бы не простил себе, если бы сказал хоть одно нехорошее слово про лейтенанта.
— Нет на свете лучшего человека, — сказал убежденно.
Он хотел найти еще какие-нибудь более сильные слова, но замолчал, увидев, что из села вышли двое — женщина и мужчина.
Женщина шла немного впереди, с большим лукошком для грибов, и Андрей узнал в ней Настю, соседку Груздевой.
Андрей быстро сказал Вере:
— Вот за той женщиной последим.
— А за мужчиной? — Девочка села, поправила косы, но венок не сняла. — Кажется, лавочник?
— Да, заведующий магазином.
Только теперь Андрей увидел, что лавочник тоже нес плетеную корзину. Вспомнил, что Бутурлак собирался поговорить с ним об обороне села от банды, подумал, что разговор уже состоялся и Игнат Суярко специально идет за Настей. Но в таком случае Игнат должен знать, что они с Верой находятся здесь у околицы, и подать какой-нибудь знак. Но Суярко прошел мимо — не заметил или сделал вид, что не заметил их, шел, потупившись в землю. Огромная голова его, казалось, не держалась на тонкой шее и все время раскачивалась.
— Лавочник из армии пришел. Какие у него могут быть связи с бандеровцами? — сказал Андрей решительно. Подхватил корзинку, специально захваченную из дома. — А вот с теткой Настей поиграем в прятки.
— А если ее ждут бандеровцы?
— Возможно…
— Но тогда же… — Вера медленно поднялась. — Они же… как “ястребка”…
— Жаль, нет оружия. Лейтенант запретил… Вот что, — принял решение, — ты будешь держаться на расстоянии и при первой же опасности — сразу в село!
Вера отрицательно покачала головой.
— Я тебя одного не оставлю.
— Должна.
— Я же сказала — нет. — Глаза у девочки снова потемнели, и лицо приобрело упрямое выражение.
Андрей понял: не оставит. Предложил:
— Будем держаться подальше оба. В случае чего — быстро назад.
Вера подхватила свою корзину и побежала наискосок через луг к дороге.
Возле леса, где дорога превращалась в узкую тропинку, Настя сразу взяла направо, и подозрения Андрея усилились. Какие же там грибы? Скоро начинаются болота, места гнилые, грибы можно встретить лишь на возвышенных местах, да и тех немного. Настоящие грибники идут по тропинке к Змеиному яру — там можно набрать и боровиков, и подберезовиков, и рыжиков.
Вот и Игнат Суярко пошел по тропинке — оглянулся, постоял, прикуривая, увидел, что Настя, а за ней и ребята забирают вправо, покачал головой и побрел дальше проторенной дорогой — к грибным местам.
Лес становился гуще, дальше все чаще попадался мокрый мох, а Настя все шла, не торопясь и не оглядываясь. Андрей с Верой пробирались следом за ней, прячась в кустах.
Наконец Настя остановилась, поправила платок, огляделась по сторонам, и Андрей потянул Веру за огромную ель.
Может
