откажешься от этой идеи.
Его глаз со шрамом дергается, как будто я оскорбил его пощечиной.
— Я обещаю. Обойдя девушку, он выходит из пещеры, оставляя нас двоих.
— Он сделал бы для тебя все, что угодно, — говорит она.
— Какой бы глупой ни была идея. Да.
— Валдис бы тоже. Уголки ее губ приподнимаются в легкой улыбке.
— Он назвал мою идею с побегом глупой. Но он все равно это сделал.
— И это он заперт в больнице? Как только слова бездумно слетают с моих губ, я вздрагиваю и качаю головой.
— Прости. Забудь, что я это сказала.
— Нет, ты права. Я каждый день наказываю себя за это. Я бы не задумываясь поменялась с ним местами, если бы могла.
— Если он любит тебя так сильно, как ты говоришь, у него нет ни малейшего шанса позволить тебе.
— Он бы не стал. Ты права. Но я все равно сделала бы это. Слезы наворачиваются на ее глаза, и она оглядывает пещеру, как будто пытаясь предотвратить их.
— Я… в любом случае, чувствую, что умерла вместе с ним. Свобода, которая у меня есть. Воздух, которым я дышу. Для меня это не имеет значения. Без него все это не имеет значения.
Я пытаюсь взглянуть на ситуацию с ее точки зрения. В конце концов, она не злодейка, а влюбленная молодая девушка, и мотивы не становятся чище этого.
— Кали, я понимаю твои причины вернуться. Но то, что ты предлагаешь, это… то, чего я боюсь каждую ночь, когда закрываю глаза. Я вижу, как эти мутации оживают в моей голове, и я слышу, как начинается обратный отсчет последних шагов к этим дверям.
— Тогда ты можешь представить мои кошмары, зная, что тому, кого я люблю, не так повезло сбежать.
— Я могу. Но это не значит, что я готова отправить того, кого я люблю, обратно внутрь, в гонюсь за тем, что, по моему мнению, на самом деле не существует.
— Как, по-твоему, ты переживешь беременность без этого?
— Я не хочу. Расправив плечи, я не могу унять змеящийся страх, который поднимается по моему позвоночнику при мысли о родах после того, чему я была свидетелем.
— Если мы недостаточно эволюционировали с этой болезнью, чтобы выжить, то с этим последствием мы сталкиваемся.
Дверь отъезжает в сторону, чтобы показать Шестого, Кенни, и двух мужчин, которые прибыли с ней, одного из которых, как я узнала, зовут Кадмус. Другой носит поношенную форму солдата Легиона, и его роль во всем этом для меня загадка. Его союз с ними не кажется вынужденным или под каким-либо принуждением.
Более крупным самцам тесно, но я приказываю им сесть вокруг незажженного кострища. Разговор мог бы состояться за пределами пещеры, но я надеюсь избежать паники среди остальных, которые по-прежнему надеются на наше будущее на востоке.
Я без колебаний проверяю то, что мне уже известно после моего предыдущего разговора с Кенни. Чтобы покончить с этой безумной идеей и положить конец любой возможности того, что мы вернемся в то здание.
— Кенни, каковы шансы вернуться в Калико? Открыть эти двери?
— Мы… все еще обсуждаем эту тему? Его взгляд перебегает с меня на вновь прибывших, а затем на Шестого.
— Это вообще невозможно. Внутрь не попасть.
— Ты разбираешься в компьютерах. Ты разработал систему, — настаивает Кали, и по отчаянию, сквозящему в ее голосе, становится ясно, что основной ее мотив — найти своего Альфу. Не то чтобы я винила ее, конечно. Если бы в больнице был заперт Шестой, я вероятно, была бы такой же долбанутой сумасшедшей, чтобы разрабатывать подобный план. Но я не заинтересована в том, чтобы отправлять моего человека обратно в эту адскую дыру.
— Компьютеры доступны только изнутри. Это непроницаемая печать. И на то есть веская причина! Эти мутации уничтожили бы все, что от нас осталось.
— Я не верю, что есть что-то абсолютно непроницаемое, — возражает девушка.
— Вы могли бы въехать танком в эти стальные двери, и они не сдвинутся с места, — бросает Кенни в ответ, плотно сжатые челюсти выдают негодование, которое он питает к девушке.
— Они были разработаны военными задолго до столкновения с Драгой, чтобы эффективно блокировать любую угрозу. Туда нет ни входа, ни выхода. Все, что осталось внутри, мертво.
Молодой мужчина, сидящий рядом с Кадмом, опускает взгляд, его глаза широко раскрыты от тревоги.
— Мой брат был заперт внутри. Вспышка гнева искажает его лицо, и прежде чем кто-либо успевает его остановить, он прыгает на Кенни.
— Ты, блядь, убил моего брата! Ему удается нанести Кенни один удар в лицо, прежде чем Кадмус оттаскивает его в сторону.
— Ты не дал им достаточно времени для эвакуации!
Глаза дрогнули, Кенни вытирает окровавленную губу, останавливаясь, чтобы осмотреть кровь на костяшках пальцев, когда он садится.
— Всем успокоиться. Окидывая их взглядом, я ловлю убийственный взгляд, все еще прикованный к лицу солдата, когда его взгляд направлен на Кенни.
— Мы здесь, чтобы обсудить, что возможно, а что нет.
Кенни фыркает, откидываясь к стене, подальше от группы.
— Им дали стандартное время. Еще немного, и мы бы рисковали, что мутации третьего уровня вырвутся наружу. Вы, конечно, знаете, что живет под этим сооружением.
— Лекарство. Разве это не так? В голосе Кали слышится нотка сарказма.
— Ходили разговоры, что образцы с ранних стадий заболевания могут содержать белки, которые делают организм менее… вирулентным. Патогенным. Что-то, что можно использовать для разработки вакцины. Я с этим не знаком, но у докторов, похоже, были теории, что они могут производить ослабленный вирус.
— Что, черт возьми, это такое? Шестой скрещивает руки на груди, не сводя глаз с другого Альфы в комнате.
— Вирус, который не вызывает болезни, — отвечаю я за Кенни.
— Используется для создания вакцин.
— Больше я ничего не знаю. Пожав плечами, Кенни качает головой.
— Только то, что я подслушал на собраниях.
— Значит, это действительно существует. Интрига в голосе Шестого, кажется, становится все гуще с каждым кусочком информации, которую он собирает.
— Никто не знает. Лаборатория соединена с подземными туннелями, которые стали населены более жестокими Рейтерами. Ранние мутации. Даже если бы вы смогли взломать двери, чего вы не можете, вам пришлось бы преодолеть мутации. И кто знает, в каком состоянии находится эта лаборатория? К ней не обращались почти тридцать лет.
— Как они выживают? Эти мутации? Я не могу представить, на что сейчас должно быть похоже то место. И живы ли еще эти твари? Они наверняка не стали послушными.
— Как что-либо выживает? Эволюция. Природа находит способ.
Я снова смотрю на Шестого, чьи нахмуренные брови говорят о мыслях, бурлящих в его голове. Планы, которыми он не осмелился бы поделиться со мной.
— Вот оно. Твой ответ. Внутрь не попасть.
Шестой поднимает на меня взгляд, и я клянусь, в его глазах читается вызов. Горящее пламя, которое не погасят ни мои заботы, ни аргументы Кенни. Если есть хоть малейший шанс вернуться внутрь и найти это лекарство, я знаю, он, не
