руку себе на лоб.
— Это гнусная ложь, благородная леди, ни один нормальный человек в нее не поверит! — страстно сказал он. — Все ждут, что теперь-то уж точно этого Медро обвинят в клевете и вышлют из Камланна. Ведь его вышлют?
— Думаю, Император отправит его из крепости, — отстраненно кивнула я. — Спасибо, Гвин.
Он преданно посмотрел мне в глаза, вскочил и ушел, помахивая восковой табличкой. А мне стало еще хуже. Мне доверяли безоглядно, и это только усилило стыд. Гвин оказался не одинок. Горонви, уже оправившийся от поединка, под каким-то предлогом подошел ко мне за обедом и громко заявил, какое отвратительное впечатление на него произвела выходка Мордреда, и как он надеется, что тому теперь предъявят обвинение в измене. Конечно, меня порадовало, что рыцарь наконец-то перестал числить себя сторонником Медро, хотя лучше бы для этого нашлась другая причина.
Днем я повидалась с Гавейном. Вот там разговор вышел совсем другим. Я хотела сверить свои записи с теми сведениями, которые получила утром. Гвин уже должен был сделать копию. Где он может быть сейчас? Скорее всего, на дворе за конюшнями. Так и оказалось. Гавейн натаскивал чалую кобылу и Гвина вместе с ней. По-моему, им обоим нравилось это занятие. Правда, другие ребята стали относиться к Гвину еще хуже после того, как у него появился друг из великих воинов. Но Герейнт, мастер верховой езды, без разговоров уступил вытоптанный двор Гавейну, Гвину и чалой кобыле. Когда я подошла, Гвин стоял посреди двора с кнутом, а Гавейн на кобыле описывал круги вокруг него. Это они разучивали поднятие кольца с земли.
— Вот, смотри, — говорил Гавейн, придерживая лошадь, — я пускаю ее галопом. Если она споткнется, когда я свешусь из седла, не трогай кнут, сначала прикрикни на нее, она поймет, что так и надо.
Гвин серьезно кивнул, и Гавейн снова пустил лошадь галопом. Я оценила стать кобылы. Прекрасное животное! От одной из лучших лошадей Герейнта и боевого жеребца Гавейна Цинкаледа. Бежала она легко, как олень. Гавейн сделал два круга, затем склонился к шее лошади, перенес вес на правый бок, одновременно сжимая поводья и гриву кобылы. Лошадь прижала уши, когда всадник шепнул ей что-то, но с шага не сбилась. Гавейн поднял левую ногу, зацепился коленом за скос седла, и, казалось, вот-вот упадет. Кобыла запнулась — Гвин крикнул — и она поправилась. Гавейн, висевший почти вверх ногами, опустил правую руку, мазнул ей по земле и снова каким-то чудом перетек в седло. Большим и средним пальцем он сжимал золотое кольцо. Рыцарь подбросил его в воздух, поймал, придержал лошадь и рысью подъехал к Гвину.
— Мой брат Агравейн говорил, что такой трюк только на ярмарке показывать.
— Милорд, это красиво! — восхищенно промолвил Гвин. — Герейнту с первого раза так не сделать.
— Неужто? — Не поверил Гавейн. — Стареет, должно быть. Раньше у него получалось даже лучше, чем у меня. Давай-ка, попробуй прямо сейчас. — Он спрыгнул с седла и протянул Гвину кольцо. Гвин взял его, постоял немного, поглаживая кобылу по плечу, что-то шепнул ей и легко взлетел в седло. Собрал поводья, огляделся и только тогда заметил меня. Его лицо вытянулось.
— Благородная леди, я нужен вам?
Я немножко растерялась. Не буду же я врать Гавейну, да еще при мальчике. Но и лишать Гвина такого удовольствия тоже не хотелось.
— Ничего срочного. Придешь, когда закончите собирать драгоценности. Мне нужен один список…
Гвин радостно кивнул, но Гавейн смотрел на меня серьезно.
— Миледи, — сказал он, — не останетесь посмотреть, чему мы тут учимся?
И опять я не знала, что сказать. Вот только не хватало еще показывать свою растерянность! Я подошла к ним. Мне очень хотелось отложить разговор хотя бы на завтра, или на неделю.
— Я тут не буду мешать?
— Нет, конечно. Стойте слева от меня, вдруг мне придется воспользоваться кнутом. — Гавейн отошел на пару шагов. — Это на тот случай, если Чайка забудет, что делать. — Он как-то по-особому щелкнул языком, лошадь насторожила уши и вопросительно повернула голову к Гвину. Мальчик гордо улыбнулся и повернул лошадь, выводя ее на круг.
— Можно я сюда кольцо положу? — спросил Гвин.
— Клади, куда хочешь, только не торопись, прикинь удобное расстояние.
Гвин кивнул, немножко подумал и повел лошадь по кругу, чтобы найти самое удобное положение для кольца.
— Моя госпожа, — тихо произнес Гавейн, — прошлой ночью… что это было? — его темные глаза были непроницаемы.
— Злая шутка, — собираясь с духом, ответила я.
— Вот и Медро теперь так говорит, — Гавейн отвернулся. — А крепость за ним повторяет. Хотя и неуверенно. Конечно, Медро намекает на что-то более серьезное, только для слушателей это уже очень сложно. Артур выпил кубок и остался невредим, хотя некоторые утверждают, что это чудо, что так оно и должно быть.
— И Медро так говорит?
— Нет, миледи. — Гавейн снова взглянул на меня. — Грифидд говорил. Только мне.
— Грифидд? Мне казалось, что он не сторонник Медро… — Я не знала, что сказать и отвернулась, пытаясь успокоиться. Гвин пошел на второй круг. Кольцо он сжимал в руке, прикидывая, откуда его легче будет поднять.
— Он не сторонник. Он враг Медро. Он сказал, что отравить моего брата было бы благородным, даже героическим поступком. Он поведал мне, что если ваш план именно в этом и заключался, то это был разумный и смелый план, и он жалеет, что он не увенчался успехом. Он ведь заметил пропажу болиголова у себя на полке. Не о чем беспокоиться. Грифидд умеет держать язык за зубами.
Гвин спрыгнул с седла, положил кольцо на землю и снова сел на лошадь. Он повернулся к Гавейну, словно спрашивая его одобрения. Рыцарь кивнул. Мальчишка заставил кобылу идти рысью.
— Не торопись, — крикнул ему Гавейн. — Если поторопишься, или передумаешь в последний момент, даже не пытайся. — Гвин кивнул.
— Почему ты мне это рассказываешь? — шепотом спросила я.
— Моя леди, мне жаль моего брата. Когда-то он походил на Гвина. Мне больно видеть, насколько мать извратила его сущность, как глубоко в нем поселилась ненависть. Если бы я узнал, что один из моих
