сейчас, наши. Вот нам их и охранять, — Галис с досады хлопнул себя по бёдрам.
— На охрану от города рассчитывать не надо. Нет её, — Нот показал на остроухих пленников у обочины дороги. — В гильдии сформировали три отряда, стражники сформировали шесть. Все они в ближайших лесах ловят приятелей наших дорогих гостей.
— Скверна их задери! — невпопад выругались авантюристы. И сразу же уставились на двух ксатов, один из которых сидел за поводьями, а другой стоял рядом с повозкой и держал на плечах кожу кракчата.
— Мы часть каравана, — Налдас говорил спокойным ровным голосом. — Пока все телеги не въедут за ворота, мы не имеем права вас покинуть. Но вопрос не в нас, он в раненых.
— Их скоро заберут, — Нот удовлетворённо кивнул, и посмотрел на меня. — Нам всё равно город не светит. Подмени наших у эльфов, пожалуйста. Заодно запиши последнюю волю Мялиса. Он крайний остался.
В нашей телеге лежали два авантюриста, получившие ранения при стычке с эльфами. К сожалению, вчера вечером они слегли с жаром и находясь в полуобмороке отчаянно цеплялись за жизнь.
Я передал свёртки кожи Налдасу. Тот с прищуром посмотрел на авантюристов. Поняв, что мне ничего не угрожает, ксат попросил быть осторожным и протянул мне небольшую сумку с перьями, чернилами и исписанными листами бумаги со словами, которые эльфы уже никогда не произнесут вслух.
За последние два часа, как мы прибыли к воротам — плечи у меня знатно затекли. И всё дело в рулетах из кожи: держать их на виду попросил Налдас. Вроде бы это покажет, что мы немного почистили скверное место, и проблем с въездом в город у нас не будет.
Пленные эльфы смотрели на происходящее отрешённым взглядом. Приняв уготованное судьбой, они мечтали о скором завершении. Или избавлении. Лишь от вида небольшой сумки с письмами в их глазах вспыхивал огонь жизни, а сами они приободрялись и распрямляли спины.
— Мялис Шалский, — позвал я графа, в стороне от эльфов расстелив на земле плащ и разложив письменные принадлежности.
Из центра толпы встал остроухий. В его расправленных плечах и пронзительном взгляде просматривалась благородная стать, но его заросшие волосы раньше смотрелись куда лучше, чем нынешние коротко остриженные. Тогда Мялис казался несгибаемым воином, а сейчас больше походил на побитого жизнью старика с покрытым морщинами лбом и глубокими трещинами в уголках глаз и рта.
— Когда всё закончится? — на вопрос графа отреагировали остальные эльфы, посмотрев на меня с надеждой.
— Вряд ли сегодня, — остроухий хотел что-то сказать, но я продолжил. — Могу сказать, что мы все тут застряли. Ночь проведём на свежем воздухе, а завтра видно будет.
— Это же Кратир? — я кивнул. — Дрянной городишко, ксат. Но и в нём есть положительные стороны. Изволишь милость?
— Что ты хочешь?
— Милость.
— Ты что-то хочешь, да? — эльф кивнул. — Тогда почему ты спрашиваешь об этом меня, ксата? Где твоя ненависть?
— Именно поэтому и спрашиваю, ксат. Прошу, — граф склонил голову так, что коснулся подбородком груди.
— Что ты просишь?
— На наших землях уже как недели три начался сбор томвитии. Купцы изворотливы. Несмотря на трудную границу, за звонкую монету они привезут что угодно. Кратир не так далёк от нашего королевства, ягоды уже должны быть здесь.
— Ты хочешь, чтобы я купил тебе ягод?
— Не ты, нет, но кто-нибудь. Прошу для всех нас. Там, — эльф кивнул в сторону города, — нам положена лишь вода и хлеба кусок.
— Не знаю, как это получится, но я попробую.
— Я благодарю бо…
— Услуга за услугу, эльф. Пойдём, хватит стоять у всех на виду.
Я усадил эльфа на один из краёв расстеленного плаща, а сам устроился с противоположного. И ненадолго повернулся, высматривая Налдаса. Тот всё время пристально следил за мной и стоило жестом попросить его подойти — как через секунду он соскочил с повозки. Целую минуту я объяснял ксату, что именно мне нужно и зачем, даже эльф вставил свои пять копеек. Вскоре Налдас, вместе со стопкой моих золотых монет, вернулся к повозкам и позвал с собой Галиса. Тот попытался сопротивляться, то против Налдаса у него не было и шанса.
В это же время из города вышла группа разумных, из дюжины нутонов в разномастных доспехах и двух ратонов в изношенном тряпье и с ошейниками. Эльфы тянули ручную телегу, куда авантюристы аккуратно переместили раненых. Судя по крепким рукопожатиям — пришедшие с города также были авантюристами, пришедшими на помощь товарищам. Четверо из них остались сторожить пленников, но не за спасибо, а за сверкнувшие в их ладонях золотые кругляши.
— Остаётся лишь ждать, — я посмотрел на уставшее, но гордое лицо Мялиса. Тот ещё раз низко кивнул в знак благодарности.
— Что ты хотел от меня, ксат. У меня не осталось ничего, кроме моей чести. И её я тебе не отдам.
— Что? Какая че… Меня интересуют только девушки. И только с крепкими широкими бёдрами. Усёк?
— Приношу искренние извинения, необдуманными словами я оскорбил тебя. Но что я могу тебе дать взамен, эти лохмотья? — граф оттянул в сторону край одежды.
— В любом мире… — я осёкся, понимая, что сболтнул лишнего. — И среди богов, и среди живых, некоторые вещи ценятся дороже золота. Я говорю о знаниях, об информации.
— Ты хочешь, чтобы я тебе что-то рассказал?
— Да, но этот разговор останется между нами.
— Там мне не оставят выбора, — эльф вновь кивнул в сторону города, намекая на тюрьму и пыточную. И плевать, что он граф и бывший военный: он ступил на пропитанную кровью дорогу разбоя, конец у которой известен в самом начале пути.
— Тогда расскажешь мне то, что знают все, но не знаю я.
— Как скажешь, — эльф ещё раз низко кивнул и задержал взгляд на небольшой сумке.
Ориентируясь на почерк, стопку готовых писем можно разделить на две неравных части. В меньшей части почерк быстрый и размашистый, будто писарь торопился в кабак за порцией бесплатного пойла. В большей части писем почерк аккуратный, со старательно выведенной каждой завитушкой. А так как письмо на языке нутонов и ратонов мне всё ещё давалось плохо, то каждое слово я сначала рисовал в воображении, и только потом переносил на бумагу.
Поначалу было крайне тяжело пользоваться гусиным пером, но ещё на корабле я приноровился и теперь не оставлял даже мелких клякс. Сейчас же с каждым написанным письмом мои навыки росли, а словарный запас пополнялся новыми словами. Да и отношение улучшились с эльфами и авантюристами. Первым было приятно, что их письмами так кропотливо занимаются, а со вторых снялся груз ненужных обязанностей.
— Я могу начинать? — спросил эльф, когда я вытащил чернила и бумагу. Я в ответ кивнул. — Достопочтенный Раний Шалский. Присылаю вам свой низкий поклон с искренними пожеланиями в успехах ваших дел. С гордостью спешу засвидетельствовать своё почтение…
— Ты серьёзно?
— Прошу прощения, что? — эльф от неожиданности аж качнулся.
— Раний, это твой брат, да?
— Сын. У меня было два ребёнка, сын и дочь. Теперь только сын.
— Соболезную твоей утрате, но, тебе не кажется, что ты немного не то говоришь в письме?
— О чём ты, ксат? — в глубине глаз эльфа вспыхнул огонёк злобы.
— Ты вряд ли увидишься с сыном, — я кивнул в сторону города. — Неправильно говорить с ним как с городским казначеем. Не так ли?
Эльф ничего не ответил. Опустив голову, он молча играл желваками, успокаивая кипящий гнев, взгляд его замер, а пальцы на руках подрагивали. Секунды спустя Мялис закрыл глаза и глубоко вздохнул. Протяжно выдохнул. И посмотрел на меня взглядом не благородного мужа и статного воина, но забитого жизнью старика.
— Ты прав, ксат. Ты прав.
'Раний Шалский. Мой дорогой сын.
В эти часы все мои мысли о тебе, о твоей супруге, о вашем малыше. Каждый день я вспоминаю то письмо, в котором ты осчастливил старое, измученное сердце. Данот Шалский — это великий подарок богов нашей семье, и я молюсь каждый день, чтобы Гланахтон подарил ему прекрасную судьбу.
Молю, чтобы наша семья процветала под твоим управлением, чтобы сады полнились спелыми фруктами, поля давали урожай, а реки не пересыхали в твоих владениях. Правь твёрдой рукой, держи народ свой в контроле, но стань им добрым братом и справедливым отцом. Война кончилась, тебя отослали домой. Теперь в твоей власти привести наши земли к процветанию. Как и нашу семью.
Я каждый час возвращаюсь в прошлое. Где ты ещё совсем мал и лишь недавно получил свой
