буду в Москве. Или Петербурге. Или Нью-Йорке. Где захочу.
«Ученые доказали, что можно вылететь из любого аэропорта мира, не объявляя об этом в Фейсбуке».
Многие так и делают. Моя подруга Радмила ездит настолько часто, что я успеваю следить за ее перемещениями только по тегу в Инстаграме #проснуласьздесь. У меня есть знакомые (много), которые живут одновременно в Москве и Париже. В Москве и Израиле. В Питере и Стокгольме. В Петербурге и Риме.
Или Володя Яковлев, который пишет книгу «Сколько можно жить», — постоянно находится где-то между Израилем и Берлином, вместе с женой и кошкой. И кстати, когда Володя придумал «Сноб», он просто поторопился, обогнал свое время — журнал для «глобал рашенз», то есть русских, которые живут где угодно, но не в России, и никак без этой России не могут, просто тогда еще был не нужен, он нужен теперь.
А мои «тревожные мешочки» с запасными штанами, ботинками, шарфами и книгами, которые лежат в нескольких городах мира? На случай, если я приеду и захочу переодеться.
Мне было очень сложно ответить на вопрос Фейсбука, в каком городе я живу. Если верить моему внутреннему ощущению, я никуда не уехала из Москвы. Если верить геолокации моего айфона, я сейчас в Марселе, Франция. Если судить по названию моей книги, я живу в Париже (многие так и думают, и я часто бываю там — на следующей неделе пойду в театр на «Три сестры»). Если осознать, что даже во Франции я хожу на русские постановки русского драматурга, то можно с легкостью принять тот факт, что от перемены места действия ничего не изменилось.
Обычно искусство первым замечает тренд. Сегодняшнее искусство его тоже заметило — на «Архстоянии» этим летом представили объект-дом «Кибитка» Юрия Муравицкого и Рустама Керимова в разделе «Как жить»:
«С точки зрения архитектуры объект представляет собой одновременно и сцену, и полноценную жилую ячейку, построенную на основе модели автобуса ПАЗ-3205. С торца предусмотрен вход, один из продольных фасадов украшен витражным остеклением, противоположный фасад глухой, вдоль него в интерьере располагаются все функциональные помещения: с/у, гардероб, кухня, матрасы для сна и т. п. С помощью системы тканей и занавесов, специального освещения жилой модуль в считаные секунды становится сценой для игры актеров и может быть трансформирован обратно в жилой дом. Актерам больше не нужно возвращаться домой, и сама их жизнь протекает на сцене».
Да никому больше не нужно возвращаться домой — все уже дома.
Рестораны превращаются в Фудтраки. Маникюр теперь можно сделать «за 15 минут» на вокзалах и в аэропортах. В транзитных зонах теперь есть «капсулы сна». Все встает на колеса: передвижные выставки, магазины на колесах, пивные велосипеды, даже бордель у нас возле дома располагается в кузове «маршрутки» и носит название «мобильный». Про мобильные бордели я вам уже рассказала.
Мне возражают, что я не права, что таких людей — от силы 10 %, а остальные никуда не едут, вообще никуда, даже в Турцию в отпуск.
Но ведь что-то всегда начинается с чего-то? С трендсеттеров, с первопроходцев, с пионеров. Может быть, мы — они?
Вызвали такси в Лиссабоне. Водитель — Митрофан, а как же. «С Молдавии». «Приехал на год, а вот — 20 лет уже. Время быстро летит. Ха-ха-ха. Союз распался — все поехали. Один сын в Канаде, другой в Чикаго. А какая разница где жить? Все равно везде работать нужно. Ха-ха-ха. Тут хотя бы морозов нет. А Жириновский Молдавию не хочет в состав России. Ха-ха-ха. Я передачу смотрю по Фейсбуку. Он там всякое обещает. Или вот Зеленский на Украине — он как мой племянник. Всему его учить, да учить. Ха-ха-ха. Деньги уж я заработал — тратить пора. Куда я теперь? Гражданство дали. Как-то вот так сложилась жизнь».
Может, мы просто первые, кто так живет. Постепенно уезжаем все дальше, так никуда и не уезжая толком. Но все-таки изменяя отношение к материальному: эту квартиру я не могу увезти, а то бы я увезла, этот стол я не могу увезти, но будет другой какой-нибудь стол, который я тоже потом не смогу увезти, и в итоге останется только коробка с пыльными безделушками. Хотя пока еще нет — рано. Пока еще есть 120 коробок — с книгами, одеждой, старыми телефонами, подушками, одеялами, телевизорами и игрушками. Картины, картонки, маленькие собачонки — но все это, все — через сотни лет подчинится обычной, глухой эволюции, которая просто отбросит, как хвост, все лишнее, тяжелое и крупное, что мешает нам кочевать — с одним рюкзаком на бездомных, всемирных плечах.
Глава двадцать девятая
Девушки с веслом
Когда мы только переехали, то, разумеется, решили отрицать все чужое и стали искать свое. «Нам, русским, за границей иностранцы ни к чему», — сказал Борис Борисович, и, кажется, это так. Искать свое удобнее всего в интернете — слава Богу, форумы уже отошли (они до сих пор существуют, там пишут безумные истории, иногда совсем фантастические), поэтому прежде всего мы добавились во всевозможные группы в Фейсбуке. «Русский Париж», «Русские в Париже», «Русские в Марселе», «Русская Франция», ну и так дальше до бесконечности.
В «Русском Париже», самом большом подобном сообществе, 15 тысяч человек. Темы обсуждают разные — от «где найти мужа» до «подскажите русскоговорящего психиатра» и «помогите перешить искусственную шубу», в комментариях сущий ад, самый любимый мой пост оттуда такой: «Подскажите, как по-французски сказать “не о такой жизни я мечтала”?».
Или вот такой (из свеженького): «Здравствуйте, если кто в лягушки в Париже — выскажите, пожалуйста, свое мнение, а также лягушка в водке и медведь в шампанском. Заранее спасибо за ваше мнение».
Понятно, что среди 15 тысяч своих будет 5 %. Как везде и всегда, впрочем. Критерии «своих» тоже размытые, но мы же всегда это чувствуем, правда?
В марсельской группе мы своих не нашли вообще, поэтому решили открыть собственную. Создатели первой, теперь конкурентной, группы прокляли нас, забанили и написали, что мы «бабушки-психички, которые создали подделку и думают, что круче», окей, пусть так. Уже через неделю у нас была первая вечеринка, на которой мы встретили своих будущих друзей: физика, организатора мероприятий, художника, продюсера и маркетолога.
На вечеринках мы обсуждали снег, Москву, ужасные французские привычки и правила жизни, пили водку и ели пельмени. На кухонных стенах у нас проявлялась, как фон, своя Красная площадь. Мы никуда не уехали, и я об этом часто пишу. Мы сели в отцепленный вагон и обнаружили себя
