руку у себя на запястье. Оборачивается, смотрит Наву прямо в глаза. Он моргает, на лице у него полное отчаяние.
— Я не это имел в виду, Джесс, — произносит Нав, на сей раз значительно тише. — Я тебя не выгоняю. Я просто…
Он отпускает ее руку, роняет голову, прижимает пальцы к глазам и крепко трет их.
— Прости, — добавляет Нав. — Мне просто нужно немного поспать, Джесс. Оставайся здесь на ночь. Лучше утром поговорим.
Она колеблется. Его слова по-прежнему жалят.
— Прошу тебя!
Джесс медленно кивает. Он тянется к ней и пытается обнять ее. Но ее тело остается жестким, сопротивляясь его попыткам подарить ей покой.
Она поднимается вслед за ним по лестнице, смотрит, как Нав закрывает дверь своей спальни. Опять ложится на узенькую кровать в гостевой комнате. В другой ситуации в эту кровать Джесс завалилась бы уже здорово пьяная, а в голове у нее все еще звучал бы смех после вечера, полного безмятежного веселья и фривольных шуточек.
Сегодня же все совсем по-другому. Вокруг нее сгущается беспросветная тьма. Она чувствует, как одиночество хватает ее своей лапой откуда-то изнутри. Джесс не знает, когда вновь сможет обнять дочь. Элис наверняка в полном смятении, теряется в догадках, где ее мама с папой, почему ей не разрешают увидеться с ними… По лицу Джесс бегут слезы, пропитывая подушку. Она думает о Патрике, лежащем где-то на холодном столе морга. Гадает, позволено ли ей будет взглянуть на него в последний раз, но тут же сознает, что смотреть там уже не на что. Ужас опять пронзает ее с головы до пят. Тело Патрика полностью сгорело, огонь превратил его в нечто неузнаваемое.
И это она во всем виновата. Да, не она зажгла спичку, но причина, по которой он оказался в гостевой спальне? Только из-за нее. Джесс гадает, успел ли он осознать, что происходит. Надеется, что он задохнулся от дыма во сне — и так и не проснулся.
Она ощущает знакомый прилив раздражения, от которого сжимаются мускулы. Переворачивается на живот, утыкается лицом в подушку, визжит, напрягшись всем телом, когда направляет весь свой гнев вниз, в пухлую мягкую подушку, которая приглушает звук.
Остается лежать лицом вниз, медленно считая про себя, чтобы привести в норму дыхание.
И вдруг чувствует, что больше не в силах оставаться одна. Встает и открывает дверь в коридор, потом осторожно толкает ручку комнаты Нава. Различает его силуэт — бесформенный горб под одеялом — и на секунду замирает в дверях, прислушиваясь к его ровному дыханию.
Джесс понимает, что на сей раз надавила на него слишком сильно. Но он прав. Она полная дура. Она принимает плохие, ужасные решения. Но, может, он все-таки видит, что за всем этим скрывается, — видит за всем этим женщину, которая представляет собой нечто большее, чем тот хаос, в который она превратила свою жизнь…
Но нет. Нав видит то же самое, что и остальные: женщину, пустившую под откос свою собственную жизнь. Превратившую ее в полный бардак. Не представляющую собой абсолютно никакой ценности.
Она слишком многого от него просит. Ему приходится врать полиции, рисковать своей медицинской лицензией. И все ради нее.
Она слишком уж далеко зашла. И тот факт, что и он дошел до ручки, пугает ее. Без Нава, ее лучшего друга, самого верного человека в ее жизни, кто у нее еще есть?
Ей надо выбираться отсюда. Надо уходить.
Джесс спускается по лестнице, берет телефон Нава, оставленный заряжаться в кухне. Смотрит на клавиатуру. Полиция будет здесь в считаные минуты. Ей не придется больше скрываться. Она сможет увидеть Элис. «Поступи правильно хотя бы раз в своей жизни!»
Джесс набирает номер, а потом сидит в гостиной в ожидании, нервно поглядывая за окно.
Через пятнадцать минут за ним останавливается автомобиль. Она выходит, аккуратно прикрыв за собой входную дверь.
Это ее единственный вариант. Теперь она в этом уверена.
Забирается в машину. Гриффин косится на нее.
— Что случилось? — спрашивает он.
Джесс в ответ мотает головой.
— Он тебя выгнал?
— Я не хочу подвергать его такому риску, — бормочет она. — Он не заслужил того, чтобы участвовать во всем этом бардаке!
Об истинной причине Джесс умалчивает — стыд от слов Нава еще не остыл у нее в груди.
Гриффин заводит «Лендровер» и включает передачу.
— Последний из хороших парней[22], выходит? — произносит он, обращаясь скорее к самому себе.
— Ты бы все равно не понял. Ты не такой, как Нав. — Джесс отворачивается и смотрит в боковое стекло на темные улицы. И только сейчас сознает, на что намекает: будто для Гриффина риск не имеет значения.
Но Гриффин лишь кивает.
— Да, это уж точно, — бормочет он в ответ.
Глава 21
О тихом ходе расследования теперь не может быть и речи. Словно раскрывшийся с хлопком парашют, оно резко развернулось в полномасштабную охоту на человека. В нем уже задействованы управления полиции из других регионов страны — многочисленные расследования пришлось объединить в одно производство. Кара знает, что главный констебль едва не заработал инфаркт, пока орал на всех, с кем пришлось контактировать.
Кара берет бразды правления на себя, распределяя действия и задачи между новыми детективами, участвующими в операции. И теперь стоит рядом со знакомой уже многоэтажкой, наблюдая за тем, как наводнившие окрестности оперативники и криминалисты принимаются за работу. Приехала Либби, сверкнув своими ярко-розовыми волосами и улыбнувшись Ною; доктор Росс уже внутри. Несмотря на поздний час, журналисты и съемочные группы телеканалов так и роятся вокруг, отчаянно пытаясь урвать хоть что-то, что можно будет потом процитировать. Один из крикунов возле ленты ограждения привлекает ее внимание. Кара узнает его — это Стив Грей из «Кроникл», но отвечает обычным «без комментариев» и оставляет его несолоно хлебавши.
Своей версией они пока что поделились лишь с крошечной горсткой людей — с Либби, Россом, парой-тройкой других детективов; журналисты еще и понятия не имеют, насколько плохо обстоят дела. Кара понимает, что надо сделать заявление для прессы, но что ей им сказать? Мол, у нас тут серийный убийца гуляет на свободе? Убивший, между прочим, уже более десятка человек. И простите — мы совершенно не представляем, где его искать.
Она наблюдает за стоящим в дверях Дикином. Тот оживленно общается по мобильнику с группой, оставшейся в отделе, передавая ее распоряжения, — сигарета у него в пальцах догорела почти до фильтра. Ной перенес вид той квартиры гораздо лучше, чем она, но его все равно трясет. От злости —
