точку в их с Фринном истории. Но как же хотелось, чтобы она продолжалась, расцветала.
— Мила, давай так: мы сейчас пойдëм к Инне Фринн, поговорим с ней. Если ты не поверишь или посчитаешь, что это пустяк, я больше никогда тебя не потревожу, — в отчаянии предложил Олег.
И это подействовало совсем иначе. Мила резко перевела на него взгляд, помолчала немного, а потом тихо спросила:
— Никогда?
— Да, — твëрдо кивнул Олег, хотя было видно, как тяжело даëтся ему это решение. — Я оставлю тебя в покое, не буду лезть со своими извинениями, признаниями и всем прочим. Сможешь спокойно крутить со своим Фринном, что захочешь.
— Вот так просто? И всë, что ты мне вчера сказал уже не имеет значения? — с горечью спросила Мила. От такого предложения хотелось не то треснуть Олега посильнее, не то убежать в слезах.
А тот и не понял ничего. Сидел, вытаращив на неë глаза и мэкал.
— Пойдëм к твоей подруге. Хочу узнать, на кого ты меня променял.
— Что? — совсем растерялся Олег.
Но Мила уже встала и направилась к выходу из кампуса.
Глава 17. История Инны
Пока самоезд пробирался сквозь город, Мила всë глубже погружалась в мысли о том, что происходит. Неспокойно было на сердце. Так неспокойно, что выть хотелось. Едет неизвестно куда и непонятно зачем, а ведь могла сейчас сидеть на лекции и слушать мягкий голос Фринна. Смотреть на него, не моргая, следить за каждым взмахом руки.
Ещё и Олег, как назло, молчал. Нет бы хоть бубнил, что-нибудь в своей манере. Его ведь сейчас наверняка распирало от желания поговорить. Но нет ведь, уставился в окно и смотрит на проплывающие мимо однотипные заборы. Будто не видел их никогда.
А что скажет Кира, когда узнает, куда Мила отправилась? «Ты с ума сошла? Кого ты вообще слушать поехала? Да портовые гадалки тебе больше правды скажут, чем эта так называемая дочь!». Или что-нибудь в этом роде. Уж она точно на слова скупиться не будет. И с чего она решила, что это отличная идея закрутить роман с профессором?
— Приехали, — сообщил извозчик, вырывая Милу из раздумий.
Она выбралась наружу, оставив Олега расплачиваться, и осмотрелась. От одного вида района, куда еë привезли, становилось не по себе. Обшарпанные заборы, заколоченные окна в домах, раскрошившиеся бордюры. Разве может здесь жить человек, который знает что-то важное?
Олег меж тем покинул такси и пригласил Милу к вылинявшим голубым воротам. Нажал на кнопку звонка.
— Ничего глупее ты придумать не мог, и я просто полная дура, что согласилась, — шепотом бухтела Мила.
— Не суди раньше времени. Вот увидишь, это очень важно, — также шëпотом осадил еë Олег.
Калитка, врезанная в ворота, щëлкнула и со скрипом открылась. А за ней в лëгком ситцевом платье стояла женщина. Инна? Так вроде Олег еë называл? Ничего особенного. Возрастная и явно одинокая, не страдающая скромностью Инна всë же создавала приятное впечатления. Было в ней что-то мягкое, но скрытое под строгими чертами. А глаза… Верхняя часть лица — будто копия профессора Фринна. Только немного тоньше и изящнее.
Инна приветливо улыбнулась и протянула Миле руку.
— А ты, надо полагать, та самая Мила Рябова? — спросила.
— Значит, Олег уже вам про меня всё рассказал? — Мила пожала ей руку и с укором взглянула на Олега. — Болтать он любит, это да.
— Не сердись на него. Он просто очень за тебя переживает. И я, надо сказать, тоже, хотя особо тебя не знаю.
— Ну, вот она я. Может, вы уже скажете, зачем мне надо было так далеко ехать во время занятий?
— Но ты же сама не пошла на лекцию, — насупился Олег.
Мила цыкнула на него и осуждающе покачала головой.
Как оказалось, Инна уже ждала их и приготовила освежающий лимонад со льдом. От жары прозрачный чайник покрылся испариной и намекал на прохладу, скрытую за тонким стеклом.
— Значит, вы — дочь Фринна? — спросила Мила, выпив стакан. — Что-то слабо верится. Вы, конечно, похожи на него, но по возрасту… Если бы представились его сестрой, ещё куда ни шло. А так даже студентам такое враньë очевидно. Не знаю, что вы задумали, но не слишком хитроумно получается.
От пережитых за последнее время волнений Мила перестала стесняться говорить откровенно и в лоб. Устала сдерживаться, кому-то угождать. Вот и теперь сказала прямо, а Олег уставился на неë, будто впервые увидел. Зато Инне такая манера понравилась. Она широко улыбнулась, словно услышала комплимент, и так же прямо ответила:
— Человек, в которого ты влюбилась за красивые глаза, годится тебе в отцы, но ты ведь не стеснялась гулять с ним по ночному Адамару.
— А это разве имеет значение? По-моему, я сама решаю, с кем и где мне проводить время.
— Это по-твоему. Но на самом деле человек, который притворяется моим отцом, тобой манипулирует.
— И почему же вы думаете, что он притворяется? — прищурилась Мила.
Оттого, что она не стала отрицать свою влюблëнность во Фринна, Олега передëрнуло. Он медленно отставил стакан, выпрямился. Может, и в разговор бы влез, но усмешка Инны его остановила.
— А я не думаю, я знаю, — произнесла та. — Семь лет назад мой отец уплыл в свою первую экспедицию прекрасным человеком, а вернулся вместо него кто-то другой. И этот другой за все семь лет не изменился совершенно. Ему было немногим меньше сорока. По-твоему, человек в сорок семь лет может выглядеть также, как и в тридцать девять?
— Ему сорок семь? Да быть такого не может! — поразилась Мила.
— Сейчас, подожди. Я за фото схожу.
Инна встала и быстро ушла в дом. Олег воспользовался паузой и процедил сквозь зубы:
— Значит, влюбилась, да?
— В кого? — изобразила непонимание Мила.
— Не юли! Ты всë-таки любишь Фринна? И только не включай шарманку про «какая тебе разница?». Есть разница. Большая разница.
— Не волнуйся, тебе скоро не придëтся об этом думать. Сам же сказал, что больше ко мне подходить не будешь, если я не поверю этой чокнутой. А я пока не верю.
На мгновение в глазах Олега вспыхнул огонь, но тут же угас. Олег фыркнул и проворчал:
— Ты меня с ума сведëшь.
— Чем это? — вздëрнула брови Мила.
— Своей непоследовательностью! Это же невыносимо! Ты невыносима! Сколько можно, в конце-то концов?
— Это я невыносима?
— Да, ты! Я в любви признаюсь — тебе не нравится. Я говорю, что заканчиваем навсегда — опять не нравится. Я даю тебе время остынуть — так вообще козлом оказываюсь. А если не даю —
