потерял самообладание и ударил ее. От пощечины Инга Бритт упала в кресло. Посмотрела на меня с презрением, хотя ей наверняка было больно. «Ну ладно, беру свои слова назад, – сказала она. – Драться ты умеешь. С беременными женщинами». Дальше я не стал слушать, выбежал вон из дома и пошел к Шепелявому Эрику, к водке и покеру. Остальное тебе известно.
Альф допил свой грог.
– Мне пора. Скоро мой поезд.
– Пожалуйста, давай снова встретимся, – произнес я умоляющим тоном. – Ты должен рассказать мне всю историю. С эксклюзивным правом на публикацию.
Альф втянул голову в плечи, выставив кулаки, словно защищаясь. Вероятно, так он выглядел на вершине своей боксерской славы.
– Я возвращаюсь в город, чтобы повстречаться с товарищем по школе. Нам надо кое-что обсудить. После этой встречи, возможно, я тебе и расскажу. Созвонимся. Пока!
Альф Экман ушел, а я почувствовал, как навалилась бесконечная усталость. Моя официантка уже стояла со счетом наготове, я заплатил и поплелся прочь. Забирая в гардеробе сумку, плащ и пишущую машинку, я пришел к единственному разумному решению.
Зачем мне торопиться назад, чтобы тем самым доказать всем свою неудачу?
С таким же успехом я могу заночевать в Эслёве и отправиться назад утренним поездом.
В отеле нашелся вполне приличный одноместный номер, и я рухнул на мягкую постель. Несмотря на усталость, я все же никак не мог заснуть после всех событий дня.
Мне представлялся Альф, стоящий в боксерской позе и размахивающий правой рукой с тремя обезображенными пальцами.
Пишущая машинка, стоявшая на единственном стуле, напоминала мне об угрызениях совести.
Я вылез из постели и достал листы бумаги. Отчет будет, однако я последую приказу Редактора. Ни слова об убийстве. С другой стороны, это полнейшее безумие – ведь я скрываю оглушительные новости!
Иногда у нас случаются моменты озарения. У меня он наступил в одиноком гостиничном номере в Эслёве.
Альф Экман превратился в сборщика свеклы из Емтланда, недавно вышедшего из тюрьмы, где он отсидел за избиение жены. Вместо ресторана возник барак в поместье. Мой герой стал рассказывать о своей внутренней борьбе. Получилось прекрасное батальное полотно с эмоциями, символикой и даже некоторыми литературными амбициями. С чувством законной гордости я позвонил Торстенссону и надиктовал ему текст.
Хуго Сундин подхватил мелодию и, сам того не зная, оказался совершенно прав в выборе заголовка:
Наш репортер под видом сборщика свеклы
о людях в лагере:
НЕЗАБЫВАЕМАЯ ВСТРЕЧА С ЧЕЛОВЕКОМ,
ПЫТАЮЩИМСЯ СБЕЖАТЬ ОТ СВОЕЙ СОВЕСТИ
Когда в пятницу утром я появился в редакции, на меня уставились, как на тень отца Гамлета.
Вчерашние события, а также в какой-то степени алкоголь, привели к тому, что я проспал до середины дня. Отдохнувший, я готов был с открытым забралом встретить нападки за мое раннее возвращение.
Мозговой трест заседал в кабинете Акессона – объединив опилки, которыми были набиты их головы, они пытались составить список задач на выходные.
– Ты уже вернулся? – спросил Густаф.
– С чего ты взял? – ответил я, чтобы с самого начала показать свою готовность дать отпор.
– Сегодня ночью ты наговорил отличную статью, – похвалил Таге Тропп. – Необычный репортаж, разрушивший привычные рамки. Мы ожидали, что ты продолжишь в том же духе. Думаю, ты повстречал там много интересных людей, каждый из которых заслуживал отдельного рассказа. В наших репортажах нам не следует забывать о человеческом начале. Простая прямая бытовая правда куда интереснее читателям, чем думаем мы, профессионалы.
– Неужели тебе так понравилось, черт подери! – воскликнул я. – Тогда я должен сделать заявление.
Все с напряжением ждали. Зевнув, я проговорил как можно небрежнее:
– В статье не было ни слова правды!
Густаф Окессон, Таге Тропп, Бенгт Хоканссон – все трио уставилось на меня. Таких глупых лиц я давно не видывал.
– Ты хочешь сказать, что все это придумал? – спросил Густаф и сглотнул.
– Ты совсем спятил? – начал было Таге.
Я дождался реплики Бенгта, прежде чем бросить бомбу.
– Йоран Скандал в своем репертуаре, – сухо прокомментировал он.
В возбуждении Таге поднялся из кресла для посетителей, а я нахально занял его место.
– Спокойствие, уважаемые начальники и редактор Хоканссон. Само собой, моя статья родилась не на пустом месте. В ней содержится немалая доля правды, довольно интересная сама по себе. Мне и в самом деле удалось так умело замаскировать своего главного героя, что вы не догадались, о ком речь?
– Я думал, ты встретил какого-то мужика с севера, – добродушно признался Густаф.
– Так с кем же ты разговаривал? – раздраженно спросил Бенгт.
Я сделал театральную паузу.
– С Альфом Экманом!
Мой ответ произвел эффект разорвавшейся бомбы.
– Должен признать, это дерзкий ход, – проговорил Таге, когда к нему вернулся дар речи. – Утром ты указываешь на него как на убийцу, а вечером полностью его оправдываешь. Почему ты не написал о нем под его настоящим именем?
– Мне запретил босс, – проговорил я, изображая отчаяние. – Мне нельзя рыться в чужой личной жизни и писать об убийствах.
– Ерунда. От этого статья бы только выиграла.
И снова на меня устремились три пары глаз.
– Я получил от Альфа обещание, что смогу записать и опубликовать его собственный рассказ о том, что случилось в ночь убийства.
– Когда? – вставил Бенгт.
– Когда придет время. Альф собирался сперва выяснить отношения с товарищем по школе. Затем обещал раскрыть детали, неизвестные широкой общественности. Некоторые из них он рассказал мне уже вчера вечером, но из соображений скромности я опустил их в своей статье. Надеюсь, после такого объяснения мое раннее возвращение из грязного ада, именуемого сбором свеклы, покажется вам мотивированным.
– Разумеется, – пробормотал Густаф, покусывая кончик карандаша. – Напротив, очень удачно, что ты вернулся. У нас тут черт-те что творится, никак не распределить задачи на выходные. Бенгт, не мог бы ты…
– Ты что, забыл, что я взял несколько выходных? – возразил Бенгт. – Уезжаю сегодня вечером и вернусь только в понедельник утром.
Окессон погонял карандашом перхоть в волосах.
– Что-то не припомню, чтобы ты говорил о выходных…
– Это было так давно, что ты забыл. А я рассчитывал…
– Да-да, хорошо, что-нибудь придумаем, – успокоил его Густаф, избегающий конфликтов с кем бы то ни было в редакции. – Если ты собираешься уехать, я не стану тебе мешать. Тогда, может быть, Йоран пока займется убийством.
– Ни за что, – отрезал я. – Я предан боссу и свято исполняю его наказы. Ни слова об убийстве от меня в этой газете.
– Вы что, мальчишки, дружно спятили? – застонал Густаф. – Ну вы и устроили мне сладкую жизнь! Один уезжает, а второй отказывается писать.
– Доверь это дело Курту, – посоветовал Таге. – Будем надеяться, что
