и другие известные «измы». Однако не все «новое искусство» вызывало поддержку у зрителей, более того, никогда в истории искусства не было такого движения вопреки вкусам зрителя. Хосе Ортега-и-Гассет предлагает взглянуть на искусство с точки зрения социума, разглядеть внимательно отношения в триаде художник-произведение-зритель. Конечно же, и раньше случалось неприятие новых направлений в искусстве, всегда были те, кому нравится, и те, кому не нравится современное искусство. Но только в ХХ веке разделение зрителей на два враждебных лагеря произошло не по принципу нравится/не нравится, а по принципу понятно/непонятно. Ортега-и-Гассет говорит о появлении двух каст зрителей: широкая публика и художественная элита. Такое разделение общества философ встречает с радостью, поскольку для него это нормальное положение вещей. «Близится время, когда общество, от политики до искусства, вновь начинает складываться как должно – в два ордена или ранга: орден людей выдающихся и орден людей заурядных» (цит. по: Хосе Ортега-и-Гассет. Эстетика. Философия культуры. – М.: Искусство, 1991, с. 222). И разделение это, по мнению Ортеги, необходимо, потому что «под поверхностью всей современной жизни кроется глубочайшая и возмутительная неправда: ложный постулат реального равенства людей» (там же, с. 222). Замечательно, что социальное деление на «элиту» и «массу», меньшинство и большинство у Ортеги-и-Гассета никак не связано ни с социальным, ни с экономическим положением. «Элита» и «масса» определяются по наличию или отсутствию тонкого художественного вкуса, по способности или неспособности понимать новое искусство, что совершенно никак не связано с принадлежностью к тому или иному общественному классу или с материальным положением. Метафорически Ортега описывает процесс восприятия нового искусства как человека, который смотрит в сад через окно. Человек элиты замечает и сад, и стекло, его отделяющее, человек массы не воспринимает стекло, он видит только сад.
Художник больше не пророк
Философия Ортеги-и-Гассета не ограничивается выявлением творческой элиты, обладающей своеобразным художественным вкусом и тонкой душевной организацией, в ней зафиксирован новый способ восприятия современного искусства (авангардного, конечно же) и характерные признаки самого нового искусства, вне зависимости от направления, которые остаются актуальными и по сей день. Новое искусство отличается от старого в первую очередь тем, что осознанно стремится оставаться непопулярным, в нем нет претензий на всеохватность и всеобщность, оно для избранных. Художественное произведение больше не стремится быть понятным. Рождающееся от его восприятия эстетическое переживание не рассчитано на узнавание и отклик, оно дистанцируется от повседневности, от ежедневных жизненных проявлений – это холодное, бесстрастное, безучастное созерцание. Если старое искусство устремлялось к некоему спасительному идеалу со всеми его идеями жизнестроительства и постулатом «красота спасет мир», то новое искусство это, скорее, игра. Соответственно, меняется и позиционирование фигуры художника в современном мире. Начиная с эпохи Средних веков, художник эволюционирует от ремесленника к некоему подобию пророка, творца. Художник прошлого стремился нести в мир свет истины и образ прекрасного идеала. Новому искусству присущи ирония, состязательность, а художник – это игрок, мастер игры, создающий и саму игру, и правила в ней.
Задача современного художника – конструирование выдуманного мира. Осознание того, что художник не воссоздает копию действительности, а творит свою собственную реальность, способно сделать его подлинно свободным. Новое искусство, оторванное от повседневности, способно изменить наше видение мира, изменив метафорический строй художественного переживания. Через метафору в искусстве появляется возможность постичь то, что находится за пределами повседневности, за пределами обыденного понимания.
Дегуманизация
Художники до конца XIX века были реалистами. Даже если в один исторический период сосуществуют несколько направлений – например, барокко и классицизм или неоклассицизм и романтизм, – все они были обращены на изображение реальности человеческого бытия в его многообразии. Современное искусство стремится к «дереализации», к очищению от всего, что связано с реализмом. Новое искусство как бы отказывается от изображения всего человеческого – дегуманизируется. Под дегуманизацией Ортега-и-Гассет понимает утрату способности публики к сопереживанию произведению искусства. В основе старого искусства лежал мимесис – подражание, благодаря которому зритель чувствовал сопричастность, эмпатически переживал происходящее. В основе нового искусства – стремление к передаче некоей идеи в чистом виде, в котором философ видел возвращение к платоновскому восхождению к первообразу. Разноцветные линии и пятна, хаотично расположенные на холсте, не вызывают ни ощущения узнавания, ни яркого эмоционального отклика. Зрителю становится некомфортно: он попадает в неизвестный мир с непонятными правилами, и это порождает неприязнь к такому искусству. Не каждый зритель способен вынести некомфортное состояние. Искусство отбрасывает важные социальные функции предшествующих эпох, перестает быть социально значимым, идеологическим, дидактическим и оставляет за собой преимущественно эстетическую функцию. Оно остается просто искусством, некоей формой игры, естественно теряя большую часть зрительской аудитории, оставаясь понятным лишь горстке избранных ценителей. От изображения сюжетов, характеров в обстоятельствах искусство переходит к изображению идей в чистом виде. Ортега-и-Гассет считает, что искусству невозможно быть направленным одновременно и на красоту художественных форм, и на человечность восприятия, такое искусство стало бы «косоглазым». Философ видит в этом переходе большой потенциал, возврат к подлинному искусству.
Несмотря на то, что дегуманизация искусства видится Ортеге чем-то спасительным, философ не является адептом абстрактного искусства. Так или иначе, человеческий глаз цепляется за узнаваемые формы реального мира, и избежать этого полностью невозможно. Суть нового искусства не в том, чтобы совсем уничтожить человеческий аспект, а в том, чтобы с помощью деформации, аналитического разложения ослабить его и выпустить наружу истинную сущность искусства. На место реальной жизни художники авангарда ставят жизнь изобретенную, выдуманную, хранящую о жизни реальной лишь воспоминания. Подобная работа с художественным образом рождает в зрительском восприятии новые специфические эстетические переживания, доступные, к сожалению, не всем.
Причину дегуманизации Хосе Ортега-и-Гассет видит в конфликте настоящего и прошлого. Для современного общества характерно чувство усталости от стандартов в искусстве, науке и политике. Давление авторитета прошлого, утраченного «золотого века», поиска прекрасного идеала настолько утомило молодое поколение художников, что привело к ощущению безысходности, невозможности возвращения потерянного, тщетности попыток творчества в прежнем ключе. Дегуманизация искусства – это бунт художников, восстание творческой элиты против исторического наследия, против реализма в искусстве, против гуманизма. Философ сравнивает современное искусство с юностью, которой присущ бунт против зрелости и старости, стремление по-иному воспринимать мир. Ортега-и-Гассет понимает изменения в художественной культуре как конфликт отцов и детей.
Искусство как игра
Искусство превращается в игру, вид иронического спорта, когда художник с помощью произведений загадывает бесконечные загадки и ребусы, постоянно меняя правила, а зритель с юношеским азартом, основываясь на собственной интуиции, интеллектуальном багаже, подбирает ключи к этим загадкам, получая сложное интеллектуально-эстетическое наслаждение. Восприятие нового искусства подразумевает полную перестройку аппарата человеческого восприятия: зритель как бы откладывает
