вызвав дежурного, Неуспокоев распорядился: — Привезите из госпиталя медсестру Марию Пасечник… А о восстании что? — спросил Настю.
— Недавно у них какое-то совещание было. Тиму в сарае заперли, а меня хозяин со двора прогнал. Вчера новый человек появился, я его ни разу не видала. Когда несла им обед, дверь немного приотворена была. Ну и слышу, как тот, новый-то, говорит: «В воскресенье, в двенадцать дня по сигналу с…» — в общем с корабля какого-то, название-то не расслышала. Ну и, говорит, чтобы побольше людей в волость собралось и чтобы с допризывниками работу провели… Как я сказала об этом Тиме, он сразу же меня сюда послал…
«Ох ты, — и Неуспокоев даже похолодел, — ведь на воскресенье по всем волостям призыв назначен… Подобрали время…»
— А какая волость у вас? Ландау? — удивился Неуспокоев. — Так когда, ты говоришь, вышла оттуда?
— Вчера после обеда. Сказала, что к сестре.
— Ого, почти сто верст!.. Так вот, значит, куда привели следы, что начались у мыса Карабуш… — задумчиво протянул он. — Ну ладно… Ты, девушка, посиди минутку, я тебе сейчас чайку принесу. Ты небось и не ела…
Пока бегал на кухню, Настя уже заснула, прямо на стуле, положив голову на руку. Дмитрий перенес ее на диван, потом подумал, намочил полотенце, вытер ей лицо, ноги, укрыл бушлатом — и вниз. Как раз Маруся из госпиталя приехала.
Письмо? Да, письмо от Тимофея было, отдала его Клиндаухову.
А тот и не отрицал. И как тогда:
— Некогда мне любовными шашнями заниматься!..
— Ладно, Мария, можешь идти. Извини, не могу машину дать, нужна мне она сейчас будет.
И Клиндаухову:
— Где письмо?
— Разорвал и выбросил.
— Куда?
— Кажется, вот сюда, — показал на шкаф.
Отодвинули, а там весь угол разным барахлом завален: какими-то тряпками, рваной бумагой, старыми вениками.
— Что это такое?
— А чего его беречь? Вот победим, снесем все до основания, чтобы камня на камне не осталось. И построим новые, светлые дома, без чердаков и подвалов, а города — без тупиков и переулков…
— А пока будем в шалашах жить, так что ли? Садись, пиши приказ:
— О чем?
— Пиши, лиши. Какой там номер? Так, сегодняшнее число… Теперь дальше: «Адъютант батальона П. П. Клиндаухов проявил политическую близорукость…» Пиши, пиши!.. «Политическую близорукость, уничтожив важный документ. Он заслуживает быть преданным суду Военного Трибунала…»
— Да я!.. — вскочил из-за машинки Клиндаухов.
— Что ты — верен трудовому народу? Верю, Павел, верю. Знаю, ты в любой момент готов саблю наголо — и вперед, за мировую революцию. Но этого мало, Павел, мало. И поэтому пиши: «…Военного Трибунала, но, учитывая его неполную революционную сознательность…» Да, да, сознательность! «…объявить ему революционное порицание и обязать в ближайшем бою с врагами рабочих и крестьян делом искупить свою вину». Написал? Вот так.
— Написал, — уныло ответил Клиндаухов и уже от себя добавил: «Да здравствует мировая революция!»
— Эх, Павел, Павел, мы ведем войну с врагами трудящихся. В этой войне все важно: и снабжение, и вооружение, и боевой дух, но без разведки воевать нельзя. А в этом «любовном», как ты говоришь, письме были сведения о врагах. Так вот, найди письмо, все, до единого клочка. А за этот свинюшник, что ты тут развел, я с тобой еще поговорю!..
Быстро вышел во двор к шоферу.
— В Чека!..
Павел Парамонович Клиндаухов был верен революции беззаветно, до конца. Трудностей он не признавал. Он считал, что во имя революции все можно сделать, и сам выполнял все, что бы ему ни поручили.
И вот надо же так — проштрафился. Больше всего его обижали слова «политическая близорукость» и «неполная революционная сознательность». Он, прошедший тысячи верст по дорогам войны, сокрушивший немало врагов, вдруг стал политически несознательным. Но делать нечего, вывесил приказ, на этот раз исправив все погрешности машинки. А потом вызвал двух красноармейцев, и все вместе начали вычищать мусор из-за шкафа. До самого вечера выносили, просматривая каждую бумажку, но письма найти не удалось. Не иначе выбросил его куда-то в другое место.
Глава XVIII
КРЫЛЬЯ НАД МОРЕМ
Председатель Николаевского губревкома Залуцкий, губвоенком Лешко, председатель губчека Буров и командующий морскими и речными силами Юго-Западного фронта Измайлов в тот субботний вечер быстро решили все вопросы. Собственно, вопрос стоял один — оборона побережья Днепра и Днепровского лимана от Борислава до Очакова и входа в лиман.
Немало сделано. Создана и успешно действует Усть-Днепровская флотилия. В составе ее обычные суда — портовой буксир «Спасск», катер «Аграфена», колесный пароход «Харьков», на баржи и болиндеры установили орудия и пулеметы, борта их обложили мешками с песком. Так суденышки стали канонерскими лодками. Зато служат на них видавшие виды, опаленные огнем многих фронтов моряки, и командует флотилией отважный военмор краснознаменец Борис Владимирович Хорошхин.
Создано два боевых отряда в Николаеве и два отряда в Херсоне, в общей сложности почти в полторы тысячи штыков. Ушли они на побережье Днепра. Хоть и негуста цепочка, но защита есть. Вместе с дозорными судами флотилии — сила. А вход в лиман заперт крепостью Очаков. Командир крепости балтийский моряк Иван Сладков сумел за короткое время установить одну батарею из орудий, присланных с Балтики. Заканчивается строительство другой. Да две плавучие батареи с шестидюймовками настороже. Врангелевцы уже попробовали в лиман прорваться — не получилось.
Беспокоили руководителей губернии полученные сведения, что в окрестностях появились переодетые врангелевские офицеры. И под самым городом, в Богоявленском, и за Бугом, в немецких колониях. А немного раньше пришло донесение, что на юге готовится восстание. Не связано ли появление врангелевских лазутчиков с подготовкой восстания? Вполне возможно.
Несколько дней назад было принято решение о создании в городе еще одного коммунистического отряда и двух летучих матросских отрядов — в Николаеве и в Очакове. Отряды уже созданы, вооружены, готовы выступить в любое время.
Все вопросы решены. Можно текущими делами заняться. Бурову нужно разбираться с арестованными в Елизаветграде членами подпольной белогвардейской организации подполковника Никольского. Измайлов собрался пойти на завод, где строится подводная лодка «АГ-23». Залуцкому необходимо срочно поехать на завод «Наваль», организовать круглосуточный ремонт бронепоездов и судов флотилии, у Лешко забота — охрана города. Город прифронтовой, а караул несут подростки и женщины. Даже машинистки из политотдела морских сил и те винтовки в руки взяли.
В это время и застучал аппарат телеграфа. Из Одессы передали сообщение, доставленное Настей.
— Все ясно, меры примем. Матросский и Коммунистический отряды направим на подавление восстания, все силы приведем в полную боевую готовность, — заверил предгубревкома Залуцкий.
— Ну вот, товарищи,
