И хотя насилие в отношении других никогда не перестанет меня изумлять, еще больше поражает, когда люди наносят увечья сами себе. Большинству из нас посчастливилось никогда не сталкиваться с депрессией и тем отчаянием, которое толкает людей лишать себя жизни. Родственники обычно спрашивают: «Почему это случилось?» – а я не могу ответить. И никто не может.
Семьям иногда может казаться, что настроение человека улучшилось незадолго до самоубийства, и это особенно горько. Впрочем, чтобы дойти до конца, не обязательно иметь депрессию в анамнезе. Но и нельзя просто так сделать предположение, что причина смерти человека, страдавшего депрессией, исключительно самоубийство.
Каждую смерть необходимо тщательно расследовать, прежде чем вообще утверждать, что перед нами самоубийство. Медицинское подтверждение депрессии может увести расследование в сторону, поэтому должны быть рассмотрены все варианты, а финальное решение вынесет коронер, когда ему предоставят все улики.
Однажды в запертой каюте подводной лодки нашли мужчину с перерезанным горлом. Он страдал депрессией и был замкнут последние несколько дней перед смертью. Суицид, не правда ли? Но никакого оружия поблизости не было. Значит, убийство? Я скептически отнеслась к мысли об убийстве в запертой каюте подводной лодки посреди моря. Тут дело не для Пуаро, а скорее для Гудини. На фотографиях передо мной предстала комната, залитая кровью, но я оставила суждения до осмотра тела.
Когда его обнаружили, мужчина был мертв уже несколько часов; тело покрывал слой запекшейся крови, на шее зияла резаная рана. В учебниках по патологии описываются способы, как отличить самоубийство от нападения, исходя из внешнего вида раны. Обычно вокруг основного ранения имеются более мелкие порезы[29], к тому же можно увидеть следы от ран на запястьях, если мы имеем дело с суицидом и предыдущими попытками покончить с собой. Подобные раны также могут присутствовать на шее. Но в реальности отличить убийство от самоубийства намного сложнее.
Отмывая тело, я обнаружила множество мелких порезов на шее, указывавших на то, что это могло быть самоубийство. Чтобы понять, что случилось, я изучила тело на предмет других порезов, особенно на руках. Порезы вдоль запястий добавляли веса версии о самоубийстве, в то время как порезы на предплечьях могли свидетельствовать о том, что мужчина защищался от нападавшего – именно там обычно остаются следы при самозащите. Когда я смывала кровь с его рук, то в липком сгустке между пальцами нашла маленькое лезвие от бритвы. Сколько же нужно терпения и желания, чтобы нанести себе столько повреждений и убить таким крошечным оружием? Разобранную бритву нашли в каюте. Вердикт: самоубийство.
Другой похожий случай, произошедший несколькими годами ранее, в январе 1997 года, завершился иначе. Мэрион Росс, женщина средних лет, жила одна с тех пор, как умерли ее родители. По словам врачей, у Мэрион в анамнезе значились депрессия и другие психические проблемы со здоровьем. Ее нашли мертвой в коридоре. На теле и вокруг много крови. Никаких признаков взлома. Утром ее видели в городе, когда она совершала покупки. Полиция вызвала местного врача, чтобы тот подтвердил смерть. Врач осмотрел рану на шее и решил, что женщина покончила с собой. Полиция позвонила мне, просто чтобы удостовериться в правильности заключения. Я согласилась, что множественные повреждения на шее указывают на суицид, несмотря на то что при самоубийствах люди чаще метят в грудь, а не шею. Ножницы все еще торчали из раны, что не удивительно, при суициде такое часто случается. Вот только…
Пока я ждала окончания работы специалистов над телом, я заглянула в кухню. Утренние покупки все еще лежали на столе. Ножницы, вероятно, были взяты из кухни.
Обычно при самоубийстве люди обдумывают свои действия. Зачем Мэрион пырнула себя в коридоре? Почему не в кухне, спальне или ванной? Зачем выбрала ножницы, если в ящике полно ножей?
Наконец меня позвали к телу. Да, из шеи торчали ножницы. Да, вокруг основной раны имелось множество мелких. Но, взглянув на лицо женщины, я заметила рану у глаз.
Я вызвала следователя и сообщила, что все это больше похоже на убийство. И оказалась права. Расследование было долгим и сложным. Похоже, дом Мэрион хотели ограбить. В ходе процесса дознания выяснилось, что грабителем был молодой человек, несколькими годами ранее работавший в доме при его переустройстве; его обвинили в убийстве на основании найденных на месте преступления отпечатков пальцев. Отпечатки жертвы нашли на жестяной банке с печеньем, в которой хранились деньги – банку нашли дома у преступника.
Случай стал печально известным из-за того, что обнаружились трудности с доказательствами по отпечаткам пальцев. А это, в свою очередь, привело к изменениям во всей системе. Один из отпечатков, обнаруженных на месте происшествия, принадлежал, по мнению экспертов, офицеру полиции. В то время никого не удивляло, если на место преступления люди проходили без защитной одежды и перчаток. В целом, ничего такого в этом отпечатке не было, вот только офицер утверждала, что на место преступления не заходила. Эксперт настаивал на том, что отпечаток принадлежит ей, а офицер – на том, что никогда и близко не подходила к этому месту.
Молодому человеку предъявили обвинение в убийстве, дело было передано в суд. Он утверждал, что улики ему подбросили, а дело сфабриковали. Впрочем, присяжные приняли доказательства, связывающие его со смертью Мэрион Росс, и признали его виновным.
После судебного разбирательства было проведено расследование по поводу отпечатков пальцев офицера полиции. Ее отстранили от должности до завершения расследования, а после уволили. Ей пришлось самостоятельно отстаивать свою репутацию и положение в полиции.
В рамках своей защиты она обратилась к дактилоскописту из США, чтобы он изучил доказательства по делу об убийстве. Пэт Вертхайм заявил, что отпечатки не принадлежали офицеру и что метод идентификации отпечатков был некорректным. Ничего себе! Заявление, задвинувшее нас, ученых, подальше. К сожалению, в эту ловушку может угодить любой: всем нам кажется, что если что-то научно доказано, то это безоговорочный факт.
На суде по делу о лжесвидетельстве сторона обвинения оспорила тот факт, что отпечатки принадлежали офицеру полиции. Более того, Пэт Вертхайм заявил, что шотландский метод идентификации отпечатков основан на личном мнении, а не фактах. В то время пользовались системой баллов: уверенность базировалась на том, сколько характеристик двух отпечатков совпадет. Оптимальным числом было шестнадцать. И хоть между отпечатком с места преступления и отпечатком офицера были некоторые сходства, важно то, что различий тоже хватало. Отпечатки ей не принадлежали.
Офицера оправдали и сняли с нее все обвинения в неправомерном поведении. Шотландские эксперты не согласились с тем, что ошиблись, но в конечном итоге изменения были введены. Так приняли систему, которой пользуются в Великобритании и США: теперь отпечатки пальцев идентифицируются на основе качества и уникальности отпечатка, а не их сходства. Это позволило обвиняемым подавать апелляцию, а сомнения в отношении отпечатков стали приводить к отмене приговора. Теперь никого на этом основании не могут обвинить в убийстве. С одной стороны, несправедливость исправлена, но с другой стороны, где справедливость для жертв?
