теперь точно развязать, однако же безо всякого сумнения можно заключить, что он весьма естественным образом нас обманывал; ибо, как из следствия окажется, все сие был обман и тайное согласие между им и мальчиком. Ежели бы мы тотчас в то же время вздумали беспристрастно за Калиостром примечать, то бы без сумнения весь его обман вывели наружу и могли бы открыть, что он может быть чрез какого-нибудь своего рассыльщика заранее сведал о неожидаемом приезде брата моего и знал уже наперед, что сестра моя была нездорова. – Но после осьми лет нет никакой возможности вникнуть во всю подробность столь хитро и осторожно затеянного обмана». – Там же, с. 97–99.
7
Потемкин медленно, будто с трудом, начал: – Регенерация, говоришь. Регенерация духа, возрождение… – Говоря о трудности подобного возрождения и о том, что душа «так истомилась, загрязнилась», Потемкин как бы признает бессилие светского человека последовать заповедям, изложенным в «Бхагавад-Гите» – источнике ведической мудрости. Надо сказать, что эта замечательная книга уже была переведена на русский язык; она вышла из типографии Новикова в 1788 году. Образованным русским читателям были известны также труды Якоба Бёме, где «регенерация» духа – одна из постоянных тем. Книги Бёме были переведены на французский «неизвестным философом», то есть Сен-Мартеном; кроме того, распространением его идей и переводом на русский занимались сподвижники Новикова.
8
Ведь ты же полковник испанской службы, а Нормандес уверяет, что нет у них в списках полковника Калиостро. – Еще до отъезда в Петербург Калиостро признался Шарлотте и ее родственникам, что у него совершенно другие имена и титулы. «Открылся он нам, что он ни Гишпанец, ни Граф Калиостр, а имена сии и титло принял он на себя также по повелению своих начальников. Он говорил, что он великому Кофте служил под именем Фридриха Гвалдо, настоящее же свое состояние должен он еще от нас таить, а может статься, в Петербурге уже явится он во всем своем величестве и сложит с себя теперешнее свое состояние и имя. Но и сей переворот может также до времени быть отложен» (там же, с. 212). Позднее, комментируя эту запись «с натуры», Шарлотта заметила: «Сие признание, что он не был ни Гишпанской Граф, ни полковник, со стороны Калиостра было весьма хитро. Ибо когда мы получили из Петербурга письма с известием, что Гишпанской посланник за Гишпанца его отнюдь не признавал, то сие уже тогда для нас было и неудивительно. Вообще сии странствующие повсюду магики во всяком неприятном для них случае весьма кстати умеют пользоваться сим извинением, что они принуждены были то сделать по воле своих начальников. И для того они паче всего стараются внушить своим ученикам, что повеления начальников должны быть необходимо исполнены свято и ненарушимо». – Там же, с. 213.
9
Происходя из обедневшей дворянской семьи… Жанна де ла Мотт… – В венах графини де ля Мотт текла кровь королей династии Валуа. В свое время Анри II, муж Екатерины Медичи и отец знаменитой королевы Марго, Анри III, Шарля IX, даровал своему сыну, рожденному от благородной девицы Николь де Савиньи, титул барона де Сен-Реми и поместья Фонтетт, Шателье, Ноэз, Бовуар. Жанна родилась в Фонтетт 22 июля 1756 года. К несчастью, дела ее отца Жака де Валуа находились в плачевном состоянии. Похожего на него барона, погибающего от голода и холода в замке, который напоминает сарай и готов рассыпаться от порыва ветра, описал Т. Готье в первой главе романа «Капитан Фракасс». В отличие от Сигоньяка (добряк Готье щедро одарил своего героя в конце книги), отец Жанны умер в парижской богадельне в 1762 году. Пригретая маркизой де Булэнвилье, маленькая Жанна была не только «накормлена – одета – обута»; не только получила основы воспитания; не только выдана замуж; не только обрела могущественного покровителя в лице кардинала де Роана. Ей удалось обратить на себя внимание королевы Франции Марии-Антуанетты. Непомерное честолюбие и алчность подтолкнули Жанну к авантюрным поступкам, имевшим самые пагубные последствия для судьбы Франции.
10
Мне устроила свиданье наша добрая маленькая фея… – Чтобы прослыть доверенным лицом королевы и вытянуть из кардинала деньги, Жанна де Валуа, графиня де ля Мотт устроила ему свидание с «королевой». Происходило оно в Трианоне, в Боскете Венеры. Второй эстамп книги Жанны «Оправдательные мемуары» изображает коленопреклоненного кардинала. Женщина, принятая им за королеву, – на самом деле это девица из Пале-Руайяля – протягивает розу в знак того, что старые грехи де Роана забыты. Жанна уверяет в мемуарах, что сценарий маскарада был создан самой королевой, обожавшей мистификации. Вполне вероятно. Королева была главным режиссером и постоянной актрисой домашнего театра в Малом Трианоне. Тем более, представилась возможность посмеяться над кардиналом, которого она презирала. Но одна деталь спектакля не была ею предусмотрена: Жанна предупредила кардинала, что Ее Величество будет сидеть в первом ряду, то есть наблюдать из-за листвы. «Я согласен на все, – сказал кардинал. – Если она любит комедию, необходимо ее дать». – Mémoires justificatifs de la comtesse de Valois de la Motte, Londres, 1789, p. 52. Кардинал был готов сыграть любую роль. Он метил в первые министры. Вероятно, поэтому де Роан столь быстро поверил Жанне, когда та сообщила ему о желании Ее Величества приобрести знаменитое колье; и не просто поверил, а согласился помочь.
11
Королева ожерелья не получила. – Несмотря на усилия многих историков и романистов проникнуть в тайну, именуемую «делом колье», эта темная история до сих пор не распутана. Началось с того, что придворные ювелиры Бёмер и Бассанж сделали для королевы (хотя она не просила их об этом) бриллиантовое колье стоимостью один миллион шестьсот тысяч ливров. Мария-Антуанетта отказалась приобрести «игрушку», посоветовала найти другого покупателя и попросила не говорить ей больше о колье. И вот тогда-то Жанна пошла ва-банк. Она дала понять ювелирам, что королева не прочь купить драгоценность, но тайно, через посредника, и посредником будет кардинал де Роан. Чтобы рассеять его сомнения и колебания, ему передают письмо с абсурдной подписью «Мария-Антуанетта Франции». Автором этого письма, как. впрочем, и остальных, отосланных кардиналу, был «милый друг» Жанны – Ретто де ля Вийетт. Позднее, во время допросов, он во всем признался, но Жанна настаивала на том, что Мария-Антуанетта обо всем знала и всем руководила. «Королева, – пишет Жанна в своих мемуарах, – безумно желала приобрести колье, которое поскупился ей купить
