вон лезть. Но разменивать его на дивизию я не буду.
— Понимаю, — сказала Даари, едва не глотая слезы.
— Ну что ж... — Владыка снова поцеловал ее, на сей раз в щеку. — Тогда да начнется хаос.
Он прищелкнул пальцами — позер! — одновременно снимая со всех «цепи» магических каналов. Все присутствовавшие в комнате тотчас продолжили движение, как будто и не прекращали его — они даже «заморозки» не заметили.
Акушерка удивленно уставилась на пустое место, где только что — в ее представлении — стоял Владыка, потом обернулась к постели.
— Вы что себе позволяете?! — воскликнула она с таким праведным возмущением, что Даари в свою бытность школьницей и сразу после от такого самовозгорелась бы на месте.
Но Владыка только улыбнулся, и Даари почти увидела, как он «включил» свою ауру — ту самую, которая безошибочно указывала на его присутствие всем вообще, даже тем, что ни разу в жизни рядом с ним не оказывались.
На присутствующих подействовало: помощнчица акушерки и лекарь упали на колени, в полное приветствие — а вот акушерка удержалась на ногах, несколько секунд вглядывалась во Владыку, потом осторожно спросила:
— Сиятельная госпожа, это правда государь?
— Он самый, — ответила Даари, слабо улыбаясь.
После этого и акушерка медленно, осторожно опустила на одно колено и склонила голову: допустимая форма приветствия для людей, которым тяжело дается полный поклон (пожилых, инвалидов, больных и т. д.), и аристократов.
После этого и в самом деле началась суета. Во-первых, в палату попытались войти двое магов охраны — и вот им акушерка решительно дала от ворот по ворот, велев обеспечивать крепкий периметр из коридора. А еще лучше, снаружи лечебницы. Во-вторых, точно так же попытались вломиться Раири Солоро и Сантир Дождевой Филин — этот последний уверяя, что Даари с ним о чем-то хотела переговорить еще до того, как начались роды (и правда). У Лаили Канно тоже были какие-то свои вопросы, которые она хотела вывести немедленно на рассмотрение то ли Даари, то ли Владыки, то ли обоих.
Акушерка же при этом громко и безапелляционно требовала, чтобы все вышли из палаты и не тревожили детей.
— Кстати, об этом, — словно бы спохватился Владыка, когда отдел распоряжения охране (которые заключались в том, что палату он как-нибудь защитит сам, а они пусть в самом деле займутся зданием и коридором — и в что в любом случае главное сейчас не защита лечебницы в Толосси, а подготовка Даари и детей к эвакуации). — Есть у вас тут большой глубокий таз или корыто? Может быть, на кухне.
— Найдется, — сказала акушерка, по-прежнему глядя на Владыку с каким-то подозрением.
«А вот что-то ее имени я даже не спросила, — подумала Даари ни к селу ни к городу, — а теперь уже неловко...»
— Тогда несите сюда... Я смотрю, тут кран есть в палате? Еще шланг тогда. Наберете воды прямо тут.
Требуемое доставили. Даари смутно догадывалась, что собирается делать Владыка, но все равно ей потребовалось собрать волю в кулак и не выдать себя ни криком, ни писком, когда он взял одну из их девочек и опустил в воду — не так, как будто купал, а так, чтобы вода накрыла спящего младенца с головой.
Так вот, Даари проконтролировала себя, а акушерка таки дернулась и даже воскликнула что-то — особенно когда тело малышки дернулось под слоем воды и сонное личико перекосило от удивления и, видимо, ужаса.
Даари и сама тогда чуть было не закричала: ее запоздало обожгло мыслью, что как бы Владыка ни хорохорился и ни изображал уверенность, он не может сто процентно знать про возможности детей-оборотней!
Но в следующую секунду вместо малыша в здоровой металлической лохани уже извивалась бойкая золотистая змейка.
— Вот, — сказал Владыка. — Так можно обойтись без инкубатора, —— он постучал себя по шее. — Жаберные щели. Закрываются годам к десяти, когда детеныш уже становится достаточно велик, чтобы охотиться только на суше. Главное, кормить их в человеческом облике.
— А что они должны есть в драконьем виде? — спросила Даари, которой действительно было любопытно.
— Личинок насекомых, мальков, икру, головастиков, полупереваренное мясо животных, отрыгнутое в воду матерью или ее старшими дочерьми, — с ухмылкой перечислил Владыка. — Не слишком аппетитные варианты, не так ли?
«Кроме того, — дополнила Даари за него, — нечего приучать их к драконьей диете. Чем больше им будет нравиться быть людьми, тем лучше».
К своему удивлению, ей не так уж и странно было смотреть на своих дочек, резвящихся в воде золотыми змейками — Владыка затем опустил в воду и двух других. Они не вызывали у нее такого умиления, как младенцы, но и отторжения не вызывали. Даже дистанцирования не было. Даари по-прежнему четко осознавала: это ее девочки. Просто они в такой вот форме. Как в костюмы нарядились на детский утренник.
Может быть, помогло то, что она часто видела, как меняет форму Владыка; даже полюбила его сперва, когда он был в теле генерала Лаора, но сумела перенести свои чувства на нужный объект.
Во всяком случае, тут проблем не было.
Проблемы начались, когда Владыка уже отбыл.
Он сказал: «Как же тяжело вас оставлять!», и Даари чуть было не сказала ему: «Ну так оставайся!»
Она очень крепко подозревала, что в нынешнем своем сентиментальном настроении он возьмет да и выполнит ее просьбу — и к чему это тогда приведет для всей Цивилизации, одни боги-духи знают. Так что не стала рисковать и говорить вслух.
Но без него как-то сразу стало бестолковей — и еще Даари почувствовала тревогу, которая как-то притихла в его присутствии. С ним она не сомневалась: и Тарика спасут, и ее саму с детьми защитят. Пусть даже Дракон ничего такого твердо не обещал. А без него она как-то сразу вспомнила, насколько трудно бывает разобраться, например, с обычным Прорывом — а драконица, в отличие от тварей, существо разумное.
Еще она, когда схлынула эйфория, почувствовала наконец последствия родов: все ужасно болело, сходить в туалет оказалось целым приключением (в худшем смысле этого слова), очень хотелось спать и жрать — жаль, что нельзя делать это одновременно! А тут еще приходилось решать массу мелких вопросов, связанных с переездом в Таалу.
И вот тут Даари сама почувствовала разницу в себе, но не ту, о которой говорила Лаили Канно — другую. Или,
