Книга Новый порядок (Часть I) - Александр Dьюк

Глухом.

Бешено дыша и глотая собственное взбесившееся сердце, Маэстро принялся судорожно оглядываться и лихорадочно соображать, как выбраться из задницы, в которую только что себя загнал.

Во двор вели четыре парадных из четырех двухэтажных домов, пристроенных друг к другу квадратом. Окна квартир тоже выводили во двор — со стороны улицы была сплошная стена. Из-за жары и зноя почти все окна были открыты. Двери тоже. Но в самом дворе никого не было.

Бруно тяжело сглотнул и, держась за бок, захромал в ближайшую парадную.

Он чуть ли не буквально вполз по лестнице на второй этаж, держась за перила. Едва не столкнулся со спускающейся чернявой, тоненькой и маленькой девушкой в подвернутой юбке, с глубоким деревянным тазом в руках, полным свежевыстиранного, еще мокрого белья. Девушка тихо выругалась от неожиданности, недовольно хлопнула на красного, как рак, Бруно огромными черными глазищами, но молча прижалась к стенке, пропуская мимо. Видимо, приняла за своего. Или кого-то, хоть и постороннего, но вполне ожидаемого. Ведь в каждом дворе обязательно живет такая особа, о которой по гнусному наговору или не без причин пишут углем или мелом на стене: «Л. из квартиры N дает». В некоторых случаях уточняется, кому, куда и насколько часто. В исключительных — наглядно показывается, как.

Бруно заполз на лестничную площадку, на четвереньках добрался до стены, привалился к ней, да так и остался сидеть, вытянув гудящие от боли ноги. Дрожа и трясясь от перенапряжения и страха. Он зажмурил глаза и принялся беззвучно молиться, хоть толком и не умел этого делать.

Девушка тем временем вышла во двор и увидела у торца дома еще одного незнакомца, явно менншина. Как раз в тот момент, когда он вмазал кулаком по стене и злобно прорычал сквозь зубы:

— Хитровыебанная падла! Драть тебя кверху сракой!

Девушка уронила таз с бельем на землю, подбоченилась, гневно надулась, сурово нахмурила брови, поджала губы и набрала в грудь много воздуха.

— ¡Oye! — тонко взвизгнула она, замахав руками. — ¿Quién eres tú? ¿Qué estás haciendo aquí? — затараторила девчонка. — ¡Salir ahora! ¡O mi papá te golpeará! — погрозила она, наступая.

— Silencio, tonta, — прошипел незнакомец в ответ, приближаясь к девушке.

Но из отрытых окон уже высунулись люди.

— ¡Aléjate de mihija! — пробасил сверху мужчина, грозя кулаком.

Незнакомец сразу же поднял руки и попятился.

— ¡Sal, hijo de puta! — крикнула женщина из окна напротив. И добавила еще несколько красноречивых реплик, которые уже было не разобрать из-за чудовищной скорости и поддержки соседок и соседей.

— Lo siento, señorita, — криво ухмыльнулся чужак, отступая за угол. — Meinclino bajo, — он карикатурно поклонился, развернулся и ушел.

Девушка сдула прядь волос со лба, утерла нос ладонью, нагнулась за тазом. Ей вдруг показалось, что она слышит хлопанье тяжелых крыльев. Она только пожала плечами — всякое может померещиться — и подняла свою ношу, отправилась вешать белье на просушку. И не заметила, как по крыше к краю, царапая кровлю острыми когтями, важно прошелся большой филин и уселся на карниз, недовольно нахохлившись.

Бруно все слышал и лишь горько рассмеялся. Похоже, теперь за шкирку его будет таскать не только дьявол, но и Бог.

Он нашарил в кармане помявшуюся сигару и коробок спичек. Закурил и сидел так, изредка затягиваясь и бесцельно пуская дым, пока от апатичной задумчивости не выпал на несколько минут из мира.

В себя пришел от того, что его похлопала по щекам теплая маленькая ладошка. Бруно поднял голову и уставился в девчоночьи коленки. Поднял глаза выше.

— Salió, — сказала альбарка, опираясь на ребро деревянного таза. — Puedes irte, extraño.

Бруно понял, хоть и не без труда и благодарно кивнул. Попытался встать, но ноги не послушались. Девушка закатила глаза и наклонилась, протягивая Маэстро руку. Он встал, стараясь случайно не обжечь девушку окурком и не заглянуть за ворот ее рубашки, слишком свободной, явно с плеча матери или старшей сестры. Девчонке было лет шестнадцать. Бруно находил таких милыми, но не привлекательными.

Девушка молча кивнула на лестницу. Маэстро сунул сигару в зубы, похлопал себя по карманам и достал последнюю, такую же мятую. Черные глаза девчонки алчно загорелись. Она облизнулась, воровато оглянулась и молниеносно выхватила сигару, спрятав ее в недрах подвернутой юбки. Хитро ухмыльнулась.

— Buena suerte, guapo, — подмигнула она и скрылась за дверью квартиры.

Бруно, тяжело ступая и наваливаясь на перила, спустился по лестнице и вышел во двор. Сильно затянулся, выпустил в небо облако дыма и послал щелчком окурок на протоптанную дорожку. На него сразу же наорала из окна бдительная старушка, следящая за чистотой. Бруно виновато втянул голову в плечи, поднял ворот и заторопился прочь.

Большой филин, следивший за ним, злорадно ухнул, взмахнул крыльями и сорвался с крыши, распугав стаю голубей.

* * *

Полчаса Бруно пытался сориентироваться и выбраться с улиц Пуэсты. Забегавшись, он и сам не заметил, что, выйдя со двора, свернул не в ту сторону и ушел не туда. А повернув обратно, пришел вообще не туда, так и не поняв, где «туда» должно быть.

Раньше с Бруно такого не случалось. Он считал, что физически не способен потеряться в родной Анрии, даже в тех районах, где не бывал. Хорошая память помогала ему запоминать дорогу с первого раза. А сейчас вдруг подвела. Это все нервы и страх. Так и в гроб загнать себя недолго.

Однако Бруно все же был оптимистом. Пытался быть, по крайней мере. Поэтому видел в нынешней ситуации и хорошее: раз он сам не понимает, куда попал, то и преследователь его не найдет. Бруно казалось это безупречной логикой, к которой не придраться.

Он ошибся.

Едва он выбрался обратно на проспект Байштана, прошел его и вышел на улочку, которая вела к набережной, где находилась каретная стоянка с изнывающими от жары извозчиками и лошадьми, Бруно вновь почувствовал слежку.

Он обернулся, но никого позади не увидел. Никого подозрительного. Улицы к вечеру, когда с Мезанга подул ветер, нагоняя облака и тучи, заметно ожили. Люди спешили по делам, чтобы не попасть под ливень, который остудит раскаленную Анрию, или того хуже, в грозу.

Это Бруно сильно испугало. Чутье подсказывало, что за ним снова следят, но глаза подводили. Он видел потные лица прохожих, в нос бил мерзкий запах влажных разгоряченных тел. Но то были обычные лица и обычные тела, каких в Анрии тысячи. Но кто-то следил, скрываясь в толпе. И не показывался.

Бруно ускорил шаг, скрипя зубами от боли в ногах. Страшно было подумать, во что их превратили беспощадные туфли. Сложно было вообразить, с каким наслаждением Бруно их снимет, когда вернется. Ну или с него их снимут, когда он не вернется. Тоже неплохо, ведь будет уже все равно.

Ему оставался последний рывок — перейти перекресток, протопать еще сотню ярдов, свернуть за поворот, а там уж за домами, на набережной, стоянка. Там можно сесть в бричку и уехать в Лявилль. Даже если преследователь продолжит преследование, это будет неважно. Там сигиец. Достаточно просто намекнуть — и завтра же в газетах напишут об очередном трупе, найденном где-то за мусорной кучей. Бруно злорадно ухмыльнулся, прихрамывая к перекрестку.

Он глянул через плечо, больше машинально, чтобы удостовериться, что не увидит в толпе никого подозрительного.

Но увидел.

Тот же легкий, быстрый, пружинящий шаг. Та же одежда. Тот же взгляд охотящейся за мышью совы. И другое лицо.

Он шел, протискиваясь через толпу, ловко вертя плечами, чтобы никого не задеть, и не спускал с Бруно злых глаз. Бруно знал, как оно произойдет: преследователь догонит его, фамильярно обнимет, похлопает по плечам, сделает вид, что случайно встретил старого приятеля посреди улицы, предложит пойти выпить. А сам приставит к боку нож и тихо прошипит, чтоб не рыпался и делал вид, что очень рад встрече. И придется сделать и поддакивать, чтобы прохожие не обратили внимание. Иначе нож быстро найдет почку. А убийца смотается. Такие бегают очень быстро, а неподалеку обязательно дожидается карета или лошадь.

Бруно видел и не раз нечто подобное. Так банды Большой Шестерки хватают неугодных средь бела дня и отводят их в сторону. Или увозят на заброшенные стройки, фабрики, свалки. И никто