— Нет? — ахнула она. — Ты приехал в Роулингс-Холл, чтобы найти подходящую невесту. Тебе показалось, что ты нашел таковую. Ты дважды гулял с ней… и ничего не сказал? Даже не намекнул, каковы твои намерения?
— Нет, — сухо повторил он, боясь, что не выдержит и вспылит. — Если припоминаешь, я настаивал на строгом соблюдении всех формальностей. Ухаживать за твоей кузиной, пусть и самым поверхностным образом, в мои планы не входило.
Судя по выражению лица, она не знала, верить или нет. Поэтому он процедил сквозь зубы:
— Клянусь честью, что никогда не сказал и не сделал чего-либо, позволившего твоей кузине считать, что я каким-то образом ею интересуюсь.
Франческа, поколебавшись, медленно наклонила голову.
— Ты видел, что с ней случилось? Ее не было в часовне, когда мы уходили, но я не заметила, когда она исчезла.
Джайлз никак не мог понять, что происходит.
— Я мельком видел ее, как раз когда ты подходила к алтарю. Она узнала меня и казалась потрясенной. С ней была дама постарше.
— Эстер, свояченица Чарлза. Тетка Френни. Она живет с ними.
— Позже ни той ни другой не было. Должно быть, покинули часовню, пока остальные толпились вокруг нас.
Франческа задумчиво свела брови:
— Чарлз, похоже, не волновался.
Ее взгляд стал рассеянным. Отчужденным. Интересно, почему она была так уверена, что он сделал предложение ее кузине? Неужели посчитала, что он пробудил во Френни бесплодные надежды? Но ведь она знала с самого начала…
Ему нужно больше времени. Гораздо больше времени, чтобы подумать. Понять, кто что знал.
Откуда-то донеслись голоса. Джайлз выпрямился:
— Нас ждут. — Он снова взял ее за руку и вывел в холл перед парадной столовой.
— Вот они!
Гости, ожидавшие застать новобрачных в столовой, улыбались и хлопали в ладоши.
Франческа понимала, о чем они думают. Ее румянец только подтверждал общее мнение. Впрочем, как и довольная ухмылка на слишком красивых губах мужа.
— Всего лишь маленькая экскурсия, чтобы показать Франческе ее новые владения.
Толпа со смехом расступилась. Выступив вперед, чтобы вместе с мужем возглавить процессию, она услышала немало двусмысленных реплик на тему того, с какой именно частью новых владений ей пришлось познакомиться.
Подобные комментарии отнюдь не улучшили ее настроения, но она держалась как могла, стараясь скрыть свои чувства. Ни один гость, ни один член семьи не должен заподозрить, какой вулкан бурлит под внешне невозмутимой маской.
Идеальная пара, стоя бок о бок, принимала гостей в дверях столовой. Чарлз вошел первым и, пожав руку Джайлзу, поцеловал племянницу.
— Я так счастлив за тебя, дорогая!
— А мне за столько нужно тебя поблагодарить, — прошептала она, стискивая его ладонь. — Где Френни? Улыбка Чарлза померкла.
— Боюсь, она слишком утомилась, как мы и опасались, — вздохнул он. — Френни не слишком крепка здоровьем, и всякое волнение ей вредно. Эстер посидит с ней и придет. Френни немного не по себе… ты знаешь, как это с ней бывает.
Франческа не знала. Совсем не знала. Но и говорить с Чарлзом больше времени не было. Она с понимающей улыбкой отпустила его руку и обернулась к следующему гостю.
Высокий нескладный джентльмен, вне всякого сомнения, тоже Роулингс, расплылся в восторженной улыбке и энергично потряс руку Джайлза.
— Наконец-то, кузен! Не знаю, как и благодарить тебя! Огромная тяжесть свалилась с моих плеч, доложу я вам!
До чего же странно выглядел этот джентльмен среди празднично одетых гостей! Мешковатый фрак, темный засаленный жилет и мягкий галстук с обвисшими концами. Судя по лицу, он был немного моложе Чиллингуорта.
— Дорогая, — сказал Джайлз, — позволь представить моего кузена, Осберта Роулингса. В настоящее время Осберт — мой наследник.
— Только в настоящее время, ха-ха! — просиял Осберт, но тут же, сообразив, что именно ляпнул, медленно залился краской.
— То есть… я хотел сказать… не то чтобы…
Франческа, метнув быстрый взгляд на Чиллингуорта, ослепительно улыбнулась Осберту и пожала вялую руку.
— Я так рада видеть вас.
Осберт неловко попятился, закашлялся и пробормотал:
— Огромное удовольствие.
Все еще не отпуская Франческу, он пристально уставился на нее.
— Вы дьявольски красивы, знаете ли.
Франческа добродушно рассмеялась:
— Спасибо, но я тут ни при чем. Каприз природы.
— Все же, — настаивал Осберт, — должен сказать, что, едва вы появились в часовне, меня как громом поразило.
Он ступил ближе к Франческе, словно его подтолкнули.
— Я подумывал написать оду…
— Осберт… — предостерегающе вмешался Джайлз.
— О! Да, конечно… — смешался бедняга, отпустив Франческу. — Я… я поговорю с вами позже.
Он поспешно отступил. Его место занял другой гость.
Улучив минуту, Франческа прошептала:
— Что плохого в одах?
— Не просто в одах, — поправил Джайлз, — а в одах Осберта. Подожди, пока не услышишь очередной шедевр.
Они продолжали приветствовать гостей, текущих мимо непрерывным потоком. Джайлз сохранял приятную мину, но терпение его быстро истощалось. Близость Франчески сводила с ума, пьянила, мучила.
Когда уселся последний гость, Джайлз предложил жене руку. Они вместе прошествовали по комнате под аплодисменты присутствующих. Вдоль стен тянулись два длинных стола. Поперек был поставлен третий, за которым сидели почетные особы. Джайлз выдвинул стул для Франчески. Слева от него было место матери. Справа от Франчески сидел Хо-рэс. За другими столами сидели Девил, его жена Онория и три пэра с женами. Кроме них, посторонних не было. Джайлз добился, чтобы на свадьбу пригласили только родственников и ближайших друзей.
Ирвин отодвинул его стул. Джайлз сел, и лакеи стали немедленно наполнять бокалы. Завтрак начался.
Они хорошо притворялись. Джайлз чувствовал, что никто не предполагает правды, даже его проницательная мать. Франческа играла свою роль идеально. Впрочем, она охотно согласилась пойти за него, пока не узнала о роковой ошибке. Но и тогда не отступила и, хотя разозлилась, приняла все, что было ей предложено.
Это его тщательно составленные планы рухнули. Это он зашел куда дальше, чем хотел, получив то, чего не хотел ни в коем случае.
И ничего, ничего не может теперь сделать. Поздно.
Одно блюдо сменялось другим. Джайлз старался не замечать царившее в мозгу смятение. Старания казаться довольным и гордым женихом дорого стоили. Тосты становились все непристойнее. Искренность пожеланий, сыпавшихся на него, все больше действовала на нервы.
