порученное нам дело. Затем она говорила с Богом о наших слабостях и неудачах и умоляла, чтобы Его Дух обратился к каждому сердцу, чтобы мы могли изменить наше отношение и скорее донести весть до погибающих душ. В то утро я узнала, что сестра Уайт глубоко переживала за свой народ». «Молитва Елены Уайт, — отметила Элма, — была самой пылкой молитвой, которую я когда–либо слышала в моей жизни» (Элма Маккиббин. Рукопись, «Я знала сестру Уайт», 1972; Элма Маккиббин. Интервью, взятое Джеймсом Никсом, 1967, 30 сентября).
Жена Уилли обратила внимание, что молитвы ее свекрови не только были «пылкими», но и «походили на искренний разговор» (Этель Мэй Лейси Уайт Карроу. Интервью, взятое Джеймсом Никсом, 1967, 11 июня). По–видимому, описывая молитву в книге «Путь ко Христу», она говорила о своем собственном опыте. «В молитве, — писала она, — мы открываем наше сердце Богу как Другу» (Путь ко Христу, с. 93). Несколько ее молитв, помещенных на печатных страницах, отражают этот подход, хотя они были публичными молитвами. Как заметил Ричардс, для г–жи Уайт Бог не был просто «нашим Отцом». В нескольких сохранившихся и дошедших до нас молитвах Елены Уайт мы видим, что более привычным для нее было обращение «О мой Отец» (см. «Проповеди и беседы», т. 1, с. 378—383; Рукопись 126, 1902; Бюллетень Генеральной конференции, 1903, с. 56–58, 91).
Молитва была важной частью жизни Елены Уайт от ее юности и до старости. Даже в подростковом возрасте Елена, согласно ее словам, проводила «целые ночи… в ревностной молитве» за своих молодых друзей (Очерки жизни Елены Уайт, с. 41). И в старости г–жа Уайт была озабочена тем же. «Я много молюсь по ночам, — писала она другу в 1902 году, — когда состояние Церкви тяготит меня и я не могу заснуть… Последние несколько ночей я спала только до трех часов. Но когда я думаю об опасности, которой подвергаются души, и о состоянии наших церквей, меня это настолько тревожит и волнует, что я не могу заснуть» (Письмо 68, 1902).
Часть четвертая
Служитель Церкви
Глава двенадцатая
Представление Елены о самой себе как о Божьей вестнице
Елена Уайт никогда не сомневалась в Божественном характере своего особого призвания. Относительно своего первого видения в декабре 1844 года она смело заявила, что «Дух Святой сошел» на нее и дал видение (Ранние произведения, с. 14). Относительно второго видения Елена сказала следующее: «Господь… велел мне идти и рассказывать другим то, что Он открыл мне» (Очерки жизни Елены Уайт, с. 69). Иными словами, с самого начала она заявила, что Бог призвал ее к особому пророческому служению для адвентистского народа.
Не пророк?
Если ее пророческое призвание не подлежит сомнению, можете подумать вы, тогда почему она не претендовала на звание пророчицы? 3 октября 1904 года в Батл–Крике перед аудиторией в две с половиной тысяч человек Елена Уайт заявила, что она не притязает на звание пророчицы. Как и следовало ожидать, ее заявление вызвало бурную реакцию и в Церкви, уже разделившейся в результате конфликта с Келлогом, и в более широких кругах. Газеты Батл–Крика трубили новость, что женщина, которую адвентисты считали пророчицей, по ее собственным словам, не является таковой. Елена Уайт и другие объясняли, что именно она имела в виду, но страсти, разгоревшиеся в связи с ее высказыванием 3 октября, еще долгое время сотрясали общественность. Наконец, в июле 1906 года Елена Уайт опубликовала дополнительное объяснение своего спорного высказывания и толкование своей роли в адвентистской Церкви, как она понимала ее.
«Некоторые, — говорила она своим читателям, — споткнулись на моих словах о том, что я не претендую на звание пророка. Они спросили: почему?
Я не имею никаких притязаний, кроме одного: я призвана Богом быть Господней вестницей; Он призвал меня в юности быть Его вестницей, принимать Его слово и нести ясную и определенную весть во имя Господа Иисуса.
Еще давно в моей юности меня спрашивали несколько раз: пророчица ли ты? Я всегда отвечала, что являюсь Божьей вестницей. Я знаю, что многие называют меня пророчицей, но я не притязаю на это звание». С другой стороны, она заметила: «Если другие называют меня пророчицей, что ж, я не спорю с ними» (Избранные вести, т. 1, с. 31, 32, 34; курсив мой. — Дж. Н.).
«Почему я не называю себя пророчицей?» На этот вопрос она дала своим читателям два ответа. Во–первых, «в эти дни многие, смело называющие себя пророками, являются позором для дела Христа». Во–вторых, «мое служение заключается не только в выполнении обязанностей «пророка»» (там же, с. 32). В другом случае, высказываясь по поводу конфликта, вызванного ее утверждением, г–жа Уайт сказала: «Мое поручение включает пророческую работу, но этим не заканчивается» (Избранные вести, т. 3 с. 74).
Возможно, последнее высказывание отражает суть дела в понимании Елены Уайт. Бог призвал ее к служению, которое большинство людей считает пророческим, но оно не ограничивалось этой функцией.
Однако ее призвание не подразумевало руководящей роли в адвентистской Церкви. «Никто, — заявляла она, — никогда не слышал от меня о моих притязаниях на роль лидера Церкви. У меня есть весьма ответственная работа, которую я должна выполнять, — передавать письменно и устно данные мне наставления. И не только адвентистам седьмого дня, но и всему миру. Я издала много книг, больших и не очень, некоторые из них переведены на несколько языков. Это моя работа — открывать Писания другим людям так, как Бог открыл их мне… Я уполномочена принимать и передавать Его вести. Я должна выступать перед людьми лишь в качестве вестницы, у которой есть весть» (Свидетельства для Церкви, т. 8, с. 236, 237). Как мы увидим в последней части этой главы, г–жа Уайт видела четкое различие между своей ролью и ролью церковного руководства. Следует отметить, что другие люди, притязавшие в XIX веке на роль пророков, к примеру, Иосиф Смит и Мэри Бейкер Эдди, не видели этого различия.
Хотя Елена Уайт не занимала руководящего положения в адвентистской Церкви, большую часть последних лет своей жизни она имела документы рукоположенного служителя. Однако она всегда подчеркивала, что ее рукоположение было совершено не людьми, но Самим Богом (Дочери Божьи, с. 252). «Братья» в 1870–х годах без вопросов называли ее «проповедником» (Защита, с. 9, 10). И хотя верно, что большую часть
