нахмурилась я, но, кажется, чувство самосохранения уже давно спало пьяное, на пару с гордостью и благоразумием.
— Как захочешь, — улыбнулся мне Марк и слегка приобнял за плечи, кутая в плед.
— Ну…тогда, думаю, можно немного задержаться, — потянула я и прикрыла потяжелевшие веки.
— Хорошо, — прошептал Хан и переплел наши пальцы.
Глава 16. О том, как ему приспичило…
Таня
— Домик сама выберешь?
— М-м? — сонно вскинула я голову.
— Домик. Тут есть разные: с видом на лес или на озеро, маленький или большой, с банькой или…
— С банькой? — переспросила я с нотками мечтательности в голосе.
— Ага.
— Давай с банкой! Ой, нет, — замахала руками, — я передумала, я с тобой в баню не пойду.
— А одна пойдешь? Я тебе и банщицу с веником выпишу. А сам пойду в соседнюю со своим собственным банщиком. Как тебе, отличный план?
— А так можно? — и я даже от нетерпения губу прикусила.
— Нам можно все, Таня, — улыбнулся Марк и снова скрутил меня в пледе, прижимая спиной к своей груди.
— Нет, наверное, все же не стоит, — заворочалось во мне полуживое благоразумие, — как-то это странно идти в баню, хоть и не вместе, но на втором свидании.
— Как скажешь, конечно, — вздохнул Марк.
— Как жаль, на третьем свидании я бы пошла, но на втором…, — и прищурилась одним глазом уходящему солнышку.
— Вот же дуреха. Тань, ну ты хочешь в баню или нет?
— Хочу! — чуть ли не захныкала я.
— Ну так и делай, что хочешь. Попаримся, чуть передохнем, да поедем обратно, всего-то.
— Ладно, уговорил, — улыбнулась я.
— Ну вот и отлично. Тогда пошли выберем домик, а ребята нам пока баньку сбацают. Девочки налево, мальчики направо, встретимся, когда станем чистенькими, — тихо рассмеялся Хан и я вместе с ним.
— Пошли…
И да, была баня. Жаркая, на дровах. С еловым веником, с отменной парильщицей, которая еще и развлекала меня рассказами о банных традициях и вообще обо всем на свете. И спустя полтора часа я вышла из пропаренного помещения другим человеком — румяным, довольным и ужасно уставшим.
На улице меня уже ждал Марк, а потом повел в домик, что почти в притирку стоял у воды. С огромной террасой и полностью стеклянной стеной основного фасада, для бесконечного любования водной гладью.
Интерьер был выполнен в стиле шале — много дерева и необработанного камня. Большой камин, кресло-качалка и огромный диван перед ним с множеством подушечек из овчины и цветного текстиля. На полу шкура медведя и много ярких картин на стенах. А еще, на столике нас услужливо ждали два запотевших бокала с тем самым, полюбившимся мне, яблочным сидром.
— Зачем два? Ты же за рулем? — нахмурилась я и запахнула на себе потуже огромный белый банный халат. Не дай бог увидит, что под ним то самое белье и мне крышка.
— Перепутали, наверное, — тепло улыбнулся мне Марк, а затем принялся возиться с камином, ведь на улице неожиданно, но прилично похолодало так, что почувствовалось первое дыхание подступающей осени.
А уже через минуту в комнате послышался треск дров и заполыхал веселый огонь. М-м-м, ну как же хорошо.
Хан щелкнул пультом и по телевизору побежали кадры моего любимого фильма.
— Дневник памяти, — улыбнулась я и присела на диван.
— Оставляем?
— Хоть я его и смотрела тысячу раз, но да, оставляем, — взяла бокал с сидром в руки и отхлебнула глоточек, — кстати, тут тоже главный герой показывал героине на озере лебедей.
— Мои настоящие.
А спустя несколько минут рядом в своем темно-синем халате присел Марк, обвивая горячими пальцами мою лодыжку.
— А?
— Массаж, — пояснил он и нежно огладил мою стопу.
— А-а…
— Вторую тоже давай, — и я тут же протянула и вторую свою ногу, а через мгновение закатила глаза и простонала, потрясенно отслеживая маршрут оголтелых мурашек, что забегали по моему телу.
— А-ах…где ты этому научился, человек? — в крайней степени восхищения спросила я.
— Дар от природы, Тань, — хмыкнул Хан и с новой силой начал проминать мне стопу.
И он продолжал мять чувствительные точки, пока я не замурлыкала довольной кошкой, а потом и вовсе вытянулась на диванчике, отставив в сторону недопитый стакан с сидром.
— Ложись на живот, еще и икры тебе промну, ходишь на своих ходулях. Как там у тебя ничего не сводит?
— Сама поражаюсь…ай-ай…как хорошо…
— Сейчас будет еще лучше.
И ладони его творили чудеса, мяли, гладили, пощипывали, растирали, а потом успокаивали кожу ласковыми едва ощутимыми прикосновениями. Под коленями. И чуть выше, по внутренней стороне бедра и дальше, на ягодицы.
И где-то тут я и поняла, что ситуация со скоростью света несется в тартарары.
— Марк, — осторожно позвала я и только было попыталась перевернуться, чтобы выпутаться из его рук, как тут же охнула.
Горячий язык.
Он прикоснулся к подколенной ямке и прочертил огненную стрелу до середины бедра, заканчивая ее влажным поцелуем. Секунда передышки и вторая моя нога дождалась такой же наглой ласки.
И если поначалу в моей голове еще крутились какие-то вопросы зачем он это делает и почему, то вскоре их просто вынесло из моей черепной коробки волной совершенно бесстыдного возбуждения. Оно ударило резко и со всей силой в голову и в низ живота. А затем растеклось кипучей лавой между ног так, что пришлось их судорожно свести вместе.
— Марк, — прохрипела я и прикусила ребро ладони, чтобы не застонать в голос.
— Это всего лишь массаж, Тань. Расслабься, — и голос его звучал ничуть не лучше моего.
Сбитый.
Взволнованный.
Наполненный страстью.
И снова язык скользит, но уже по моей ягодице, а наглые горячие руки все выше и выше приподнимают полы моего халата, до тех пор, пока вовсе не оголяют попку.
— Ты их все-таки надела, — шепчет Марк, дотрагиваясь пальцами до кружевных трусиков, а затем чуть пониже, стискивая ягодицы и легонько прикусывая нежную кожу.
А мне от чего-то так стыдно стало, что он увидел на мне это белье. И в то же время мне так понравилось, что он видит меня в нем. И я не знаю, что делать с этими метаниями из огня, да в полымя.
Снова охаю.
Это Марк чуть приподнял меня, чтобы добраться до узла халата. Потянуть. Развязать. Дернуть на себя уже ненужную тряпку.
— Марк, не надо, — в последний момент успеваю ухватиться я за пояс.
— Ноги промял, а со спиной как? — оглядываюсь на него из-за спины и снова ловлю жаркую стрелу в живот.
Он дышит, словно спринтер после длинной дистанции. И смотрит на меня, как голодающий на сочный кровяной бифштекс.
— Спина
