выходили после каждого заседания суда, и о том, что было на очередном заседании, все уже знали еще до того, как меня вечером привозили назад в тюрьму. Именно их публикации сформировали новое общественное мнение и об этом деле, и обо мне лично. Я очень их уважаю за то, что они сохранили верность своей профессии, а не поддались пропаганде, которая велась с 2009 года.
Общественное мнение и репортажи СМИ с каждым заседанием менялись в мою пользу.
Местный Жерар Депардье
После новогодних праздников суды возобновляются. В один из морозных дней в автозаке я оказываюсь вместе… с Ериком Турановым! Я так рада, будто увидела кого-то родного.
— Вы живы!
— Жив. А что, должен был умереть?
— Мне сказали, что вы умерли.
— А-а, это так специально говорят. Из равновесия вывести.
Видимо, за время отсидки у него уже появился опыт таких «слухов».
— Я лежал. Меня парализовало. Но друзья спасли, все медикаменты привезли.
Ерика Туранова любило и уважало бизнес-сообщество страны. Он всегда публично отстаивал интересы малого и среднего предпринимательства. Видимо, по этой причине его назначили советником премьер-министра по вопросам бизнеса.
У него была своя небольшая типография «Таик». Когда объявили тендер, его типография участвовала и выиграла весь объем. Оставив для своей типографии небольшую часть работы, которую они могли осилить, они заключили договор субподряда с другой компанией, взявшейся осуществить логистику между казахстанской «Таик» и российской «Полет», и перечислили ей основную сумму денег. Всё. На этом участие Туранова в работе по печати документации переписи закончилась.
Государство выполняет множество общественных функций — охрана границ, образование, медицина, общественный порядок и так далее. Все это финансируется за счет налогов, которые платят люди и бизнес. Значит, законы, регулирующие работу бизнеса, должны быть для бизнеса выгодными. И все будут довольны: бизнес — своей прибылью, государство — полученными налогами.
Но так в нашем государстве не устроено, поэтому Туранов попал в тюрьму. Так и осталось непонятным, почему — ведь все свои налоги он заплатил.
Встречаемся уже в зале суда. На нем темное одеяние — балахон — похожее на театральный костюм. Выглядит он уверенным, хотя наручники с него не сняли. Журналисты ему кивают — видимо, тот же состав, что и три года назад.
Он четко отвечает на вопросы судьи. И в конце делает громкий призыв к правосудию. В руках у него пачка бумаг. Он протягивает бумаги в сторону судьи, до которой ему, конечно, не дотянуться — она за столом на подиуме — и говорит торжественным голосом:
— Ваша честь, только Вы можете мне помочь. Я вижу по вашим глазам, Вы честный судья.
Все в зале улыбаются, кто-то не может сдержаться и смеется. Судья в растерянности:
— Вы должны обратиться к своему судье.
На суде у него и у двух моих замов в 2010 году был другой судья. Именно к нему отсылает нынешняя судья. Но Ерик не хочет уходить с трибуны для заключенных. Зал взбудоражен.
— Я не могу. Я верю вам.
И начинает махать документами: «Эта справка Министерства финансов о том, что Агентство по статистике не имеет задолженности перед государством в эти годы»…
Судья поспешно уходит. Ерика выводят из зала заседаний. Журналисты пытаются пожать ему руку, свободную от наручников.
Мы встречаемся в зале ожидания суда.
— Как я?
— Отлично. Похож на Жерара Депардье.
— Это жена мне сказала: там будет пресса, одень что-нибудь приличное.
Он тоже надеялся, что меня оправдают. А следом и его. Так же, как и свидетель следующего дня.
А для чего телефон?
На следующий день свидетелем был мой заместитель по Переписи населения. Его тоже этапировали, но из другой колонии общего режима.
Нурлан Баятов чуть ли не всю жизнь проработал в статистике в Алматы. Его я пригласила в Астану за год до Переписи населения руководить этой работой в масштабе страны после обсуждения с опытными директорами отраслевых департаментов. Он был одним из нескольких молодых руководителей наших региональных офисов, и у него был опыт прошлой Переписи в самом крупном городе государства.
Спокойный и скромный, он не был такой яркой активной личностью, как первый зам, но он делал работу очень аккуратно и четко. Именно у него терпения хватило, чтобы все мероприятия довести до регионов, ответить на миллион звонков, скоординировать всю подготовительную работу до и во время Переписи.
Я не думала, что нас как-то будут благодарить за Перепись. Я считала это обычной работой. Но если кого-то и надо было наградить, то это Нурлана, а вместо этого его осудили на шесть лет.
Я читала стенограмму его суда в 2010 году. Плакала и смеялась.
Читать без слез слова его отца и жены на суде невозможно. Это очень интеллигентная хорошая семья. У них две дочери.
Поскольку ни в одном его действии не было ничего противозаконного, то семья была уверена, что Нурлана отпустят домой из зала суда. Жена обратилась к суду просто как жена и мать:
— У нашей младшей дочки был день рождения. Она спрашивает, почему нет папы. Пожалуйста, отпустите его домой.
Все наши семьи раньше не сталкивались с такой ситуацией и ждали от суда справедливых решений. Так же, как и мы.
Суд двух заместителей и бизнесмена Туранова состоялся через год после того, как их посадили в тюрьму. Год они ждали этого суда в надежде, что их отпустят, так как нет состава преступления.
То, как Баятов давал показания в присутствии всей семьи, показатель характера. Спокойно, уверенно, с объяснением всех фактов, даже нелогичные вопросы не вывели его из себя.
Судья:
— В деле приведены ваши звонки поставщикам. Как вы это объясните?
Баятов:
— А для чего вообще существуют телефоны? Разве не для того, чтобы звонить?
На этом месте у меня был веселый перерыв в напряженном чтении документов.
И таких мест в деле достаточно, где он отвечает на вопросы просто. Простой логики хватает, чтобы понять — была работа, но преступления не было, но понять могли бы те, кто хотел бы понять.
Ответы на моем суде те же, что и три года назад. Та же надежда на оправдание.
Надежда на справедливое решение привело в зал суда и многих моих родственников. Подходить ко мне запрещалось, поэтому они просто приходили и тихо сидели в зале заседаний возле журналистов.
Через неделю после начала заседаний, в первых числах декабря 2013 года, мой папа вернулся в Усть-Каменогорск на работу. В зале суда его заменил мой двоюродный дядя Ернат, бывший военный. Теперь трижды в неделю он привозил моего адвоката вместе со
